Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
И вторая «неготовность» ребенка к жизни – это его гигантское социальное несоответствие. То, что мы собой представляем, – это на 80 % вода и на 80 % культура.
Ни язык, ни умение вести себя в обществе, ни социальные роли, ни образование, ни тем более научные знания – вся эта содержательная начинка нашей психики – не передаются по наследству. Те величайшие достижения культуры и цивилизации, которыми по праву гордится человечество, ребенок должен пройти не за сто тысяч лет, как само это человечество, а за свои собственные шестнадцать – двадцать.
Нам кажется, что нет в этом ничего сложного, все же с этим справляются, но это «кривая логика». Если все, или почти все, справляются с гибелью супруга или смертью своего ребенка, если такое, не дай бог, случается, разве это значит, что это легко?.. Нет, конечно.
Ребенку предстоит научиться пользоваться собственным телом, разделять действительность и сферу фантазии, воображения. Ему предстоит понять, что слова – это не просто звуки, как, например, писк игрушки или звук музыкального инструмента, а способ обозначения вещей, зачастую даже отсутствующих в поле его зрения. И это не говоря уже о понятиях, которые не имеют объективно определяемого субстрата, – «добрый», «хороший», «честный», «внимательный» и т. д. (ничего этого не «пощупаешь».)
Ребенку предстоит освоить свой собственный психический аппарат – научиться концентрировать внимание, справляться со своей «разбросанностью», преодолевать страх, адекватно выражать свои эмоции и т. д. Кроме того, ребенку нужно будет научиться себя «правильно вести», сформировать и отработать массу социальных ролей («сына» или «дочери», «внука» или «внучки», «друга», «школьника» и т. д.). Это огромная работа, которая идет этапами. И тут спешить не только бесполезно, но и вредно.
Сначала, на первом году жизни, ребенок представляет собой «биологическое существо». Он тратит этот год, чтобы встроиться в свой собственный организм, «одеть его на себя», научиться его понимать (например, отличать голод от страха, а боль в животе от боли в пальце), а еще – им пользоваться (и тут все, начиная с опорного аппарата, заканчивая аппаратом голосовой артикуляции).
Это примерно то же самое, как если нас одеть в огромный, тяжелый акваланг и заставить научиться в нем жить «на постоянной основе». Непростое занятие, доложу я вам! Параллельно, ребенок делает еще массу дел – учится устанавливать контакт с другими людьми, выражать свои эмоции, демонстрировать свое состояние, причины беспокойства.
Мать – единственное на земле божество, не знающее атеистов.
Эрнст Легуве Далее, сразу после первого года жизни перед ребенком открываются новые, колоссальные возможности – он начинает ходить. Это период, когда малыш переключается с изучения себя на изучение своего мира. Последнее уточнение очень важно: предмет его изучения – это не «окружающий мир», как мы его понимаем, а именно его мир.
Разницы, границы между собой и миром ребенок пока не понимает и не чувствует, он в каком-то смысле просто сам становится больше, охватывая и вовлекая в свою жизнь все, что замечает. Причем стоит этому миру исчезнуть из поля его – детского – восприятия, и он для ребенка уже не существует. Для него существует только то, что он воспринимает: видит – значит, оно есть, а отвернулся – и до свидания, как и не было.
Излюбленная игра детей семи-восьми месяцев – это «убийство и возрождение» предметов. Молодые родители часто недоумевают, что так радует ребенка, когда он сбрасывает, например, свои носочки с пеленального стола (наша Сонечка, к слову, развлекалась именно носочками). На самом же деле это неподдельное веселье ребенка легко понять. Для него существует только то, что он видит, и когда носок падает, он пропадает из поля зрения, убивается. А когда родитель его достает, он рождается сызнова, словно из небытия. Фантастика! Ребенок ликует! Только вот родитель, не понимая этих истинных причин поведения собственного ребенка, частенько злится: «Надо же, еще такой маленький, а уже вещи разбрасывает, что будет дальше – страшно даже подумать!»
Дети забавляют себя тем или иным занятием даже тогда, когда ничего не делают.
Цицерон В возрасте от года до трех-четырех лет это своеобразное восприятие действительности, действительной исключительно под прицелом восприятия, у детей еще сохраняется. Примечательно то, как дети этого возраста играют в прятки. Для них прятки – это не когда их не видят, а когда они не видят. Ребенок закрывает глаза руками, будучи в полной уверенности, что, раз он не видит тех, кто его ищет, значит, и они его не видят.
Когда я играл в эту замечательную игру со своей трехлетней дочкой, она уже, конечно, понимала, что закрыться руками недостаточно (впрочем, вряд ли понимала, почему этого недостаточно). В общем, она предусмотрительно пряталась за занавесками, под кроватью или под покрывалом, причем, как правило, в одних и тех же местах. При этом она совершенно не заботилась о том, чтобы из этих «укрытий» не торчали части ее тела. И нам всем приходилось долго изображать поиски ребенка, пока тот, спрятав голову за занавеску, проявляет чудеса сдержанности, изо всех сил стараясь не откликнуться на наши недоуменные и разочарованные: «А где же Сонечка? Куда подевался наш любимый ребенок?» Еще за полгода до этого, надо заметить, она и с этим еще не могла справиться. В ответ на подобные риторические восклицания она неизменно выкрикивала: «Здесь!», продолжая, разумеется, со всей серьезностью прятаться.
Честный ребенок любит не папу с мамой, а трубочки с кремом.
Дон Аминадо До трех-четырех лет мир ребенка и мир вообще не разделены, а мы – его родители и воспитатели – просто части этого мира, не имеющие ни собственных чувств, ни собственных интересов, ни собственной жизни. Наше временное исчезновение, отлучка – это для ребенка некий артефакт, мы временно «умираем» в каких-то странных местах под загадочными названиями «работа» или «по делам».
С младенчества Соня регулярно наблюдала своего папу «по телевизору» и считала чем-то само собой разумеющимся, что он, наравне с Нюшей и Каркарычем, красуется на обложках книжек. Однако же на вопрос: «А как твой папа работает?» (в целом, это ведь должно быть очевидно, не правда ли?), она отвечала: «Работает какую-то работу». И лишь где-то в три года, отвечая на этот вопрос, показала на игрушечный компьютер. Вот такая у меня, оказывается, работа…
Весь мир ребенка – это пока он сам, то, что он видит, воображает и чувствует. Его интересует только то, что с ним как-то связано. Даже сложные «пространственные» предлоги «над», «под», «за», «перед» или, например, слова «снизу», «сверху», «наверху» или «сзади» ребенок способен усвоить только применительно к самому себе – когда он находится «над» чем-то или когда что-то находится «под» ним. И хотя на себе, как говорится, не показывают, ребенок иначе не понимает.
Любые наши попытки агрессивно вторгнуться в его реальность со своими «благими намерениями» воспринимаются ребенком просто как «события мира», а вовсе не как попытки вести с ним некий диалог. Пока он только обменивается с нами фразами, играет словами, словно в пинг-понг. Понять, что с нами можно еще и вести диалог, как с некими самостоятельными сущностями и данностями, – это ему еще только предстоит.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
