Конечно, можно было попытаться опереться на народ и добиться отмены сенатского решения. Но сенатское большинство, по-видимому, учло такую возможность. Была развернута мощная агитация, направленная против Друза и его сторонников. В городе распространяли самые различные слухи, порочащие трибуна. Говорили, что, исчерпав свое огромное состояние, он, отчаянно нуждаясь в деньгах, совершал самые предосудительные поступки. Так, он якобы за деньги выдал мавританскому царю Бокху его противника Магульсу, нашедшего убежище в Риме, а тот бросил своего врага под ноги слонам, что он держал в своем доме сына нумидийского царя Миципсы Адгербала в ожидании, когда отец его выкупит. И эта агитация сыграла свою роль. Друз не решился выставить свою кандидатуру на пост трибуна на следующий год, а его сторонники в качестве гаранта возобновления реформ выдвинули кандидатом его друга Гая Аврелия Котту, но тот на выборах потерпел поражение. Стало ясно, что Друз потерял все прежнее влияние и популярность. Никаких надежд на продолжение своего дела у него не осталось. Тяжелая борьба подкосила силы Друза. Он снова стал страдать от болезни, которую, казалось, в свое время вылечил в Греции. Во время одного из выступлений с ним случился припадок, и его, полумертвого, отнесли домой друзья. Но дух Друза сломлен не был. Теперь он вспомнил об еще одном пункте своей программы — о предоставлении римского гражданства латинам, но решил расширить его и предложил дать гражданские права всем италикам. Возможно, на это решение повлияла его дружба с Квинтом Поппедием Силоном, италиком из племени марсов. Когда Силон по каким-либо делам оказывался в Риме, он останавливался в доме Друза. Может быть, он и уговорил трибуна добиться гражданства для италийских «союзников», обещая взамен поддержку новых граждан всем его будущим предложениям.
Италийский вопрос оставался одним из самых острых в политической жизни Рима того времени. В нем в значительной мере сконцентрировались все противоречия, вызвавшие кризис Римской республики. Римские всадники, панически боявшиеся своих более успешных италийских конкурентов, решительно выступали против всяких, даже самых робких, попыток решить италийский вопрос. Зато часть сенаторов еще до Друза была не прочь использовать италийскую карту против всадников. Из италиков состояла значительная часть римской армии, и поднять ее боеспособность без удовлетворения каких-либо требований «союзников» было невозможно. В событиях 103–101 гг. до н. э. ветераны из числа италиков играли довольно значительную роль и получили удовлетворение части своих требований: они, как и ветераны-римляне, получили землю во вновь выведенных колониях. Но особенно резко в связи с италиками встал аграрный вопрос.
Уже вскоре после реформ Тиберия Гракха стало ясно, что собственно римской земли для наделения ею всех обедневших граждан не хватает. Выход мог быть или в более радикальной аграрной реформе, которая вовсе ликвидировала бы относительно крупное как сенаторское, так и всадническое землевладение, или в приобщении к римской общественной земле земель италиков. Попытка реформаторов посягнуть на земли «союзников» привела к обострению ситуации, и защитником италиков выступил Сципион Эмилиан. В 125 г. до н. э. консул Марк Фульвий Флакк, активный реформатор и друг Гая Гракха, пытаясь выйти из создавшегося положения, предложил предоставить римское гражданство всем италикам, а их земли пустить в передел. Но сенат решительно выступил против этого предложения, и оно не прошло. В 122 г. до н. э. к этой идее вернулся Гай Гракх, но против нее выступил Друз старший. Италийский вопрос был загнан вглубь, но от этого не стал менее болезненным. Теперь к нему обратился Друз младший, предложив даровать римское гражданство италийским «союзникам».
Известие о предложении Друза вызвало энтузиазм италиков. Они стали собираться на различные сходки. Многие пробирались в Рим и находили приют в доме трибуна. Были среди них и такие, которые клялись всеми богами и героями, что друзья и враги Друза будут и их друзьями, и врагами, что они не пощадят ни своей жизни, ни жизни своих детей и родственников в интересах Друза и всех, кто связан этой клятвой, что если они станут в соответствии с законом Друза римскими гражданами, то будут считать Рим своей родиной, а Друза — своим величайшим благодетелем, что они привлекут к принятию такой же клятвы как можно больше людей и сами никогда эту клятву не нарушат. Друг Друза Силон даже попытался с группой своих приверженцев силой заставить римлян принять закон Друза. Это не осталось в тайне. Обстановка в Риме накалялась. Друзу стали прямо угрожать. Какое-то время он даже не выходил из дома. Но, оставаясь дома, он не мог даже надеяться добиться своей цели.
Трибунский год Друза шел к концу. У него еще оставались почитатели, и большая толпа постоянно окружала его на форуме или на улицах. Дом народного трибуна должен был быть всегда открытым, чтобы любой гражданин, нуждающийся в помощи, мог прийти за нею в любое время дня и ночи. Поэтому и в доме всегда было полно людей. Однажды Друз шел с форума домой, окруженный людьми. Неожиданно уже во дворе дома или, может быть, в одном из помещений ему в бок вонзился небольшой, но очень острый сапожный нож. «Я ранен!» — крикнул Друз. Толпа разбежалась, и вместе с нею убежал убийца, которого так и не нашли. Пораженная горем мать Друза Корнелия наклонилась над сыном, и его кровь залила ей лицо. Друза перенесли в дом. Через несколько часов он умер. Ему было всего 33 года. Говорили, что за убийцей стоял или консул Филипп, или претор Цепион, или народный трибун 90 г. до н. э. Квинт Барий Гибрида, тоже ярый враг Друза, но доказать все это было невозможно, а проводить особо тщательное расследование ни сенаторы, ни всадники явно не желали. Более того, после смерти Друза по инициативе того же Бария был проведен закон, по которому по обвинению в нанесении ущерба величию римского народа должны были привлекаться к суду все те, кто явно или тайно помогал италикам. Он был откровенно направлен против оставшихся в живых друзей Друза, и многие из них были осуждены на изгнание, а некоторые предпочли сами уехать из Рима.
С Друзом сошли в могилу и мечта о восстановлении согласия сословий, и надежда италиков добиться своих прав от самих римлян. И тогда они решили взять дело в свои руки. Италики составили заговор с целью объединения своих сил для единого выступления против Рима ради достижения гражданских прав. Началась так называемая Союзническая война. В ходе этой войны италики создали собственное государство и упорно сражались с римскими войсками. Внешне эта война закончилась римской победой, основные италийские войска были разбиты, их государство ликвидировано. Но удалось победить италиков только ценой принципиальной уступки. Жестокая война, бушевавшая у самых стен Рима, наконец вразумила даже самых неуступчивых римлян, и те были вынуждены предоставить италикам все права римских граждан. Реально проведение этой меры в жизнь растянулось на несколько десятилетий, но принципиальный шаг был сделан. Италийский вопрос практически был разрешен, но разрешен так, как этого хотели италики, а не римляне. Началось слияние тех и других в единый гражданский коллектив. Друз потерпел поражение, но то дело, за которое он взялся уже на излете своей деятельности, восторжествовало.
У Друза не было собственных детей. Среди его племянников были Катон и Сервилия, которая позже выйдет замуж за Брута и станет матерью того Брута, который будет убийцей Цезаря и последним вождем республиканцев. О них обоих речь пойдет позже. Уже упоминалось, что Друз усыновил Клавдия, который стал Марком Ливием Друзом Клавдианом. Друз Клавдиан поневоле должен был участвовать в политической борьбе, которая становилась все острее. Занимал он и некоторые посты, но не очень значительные; вершиной его карьеры была должность претора в 50 г. до н. э. Под конец жизни Клавдиан принял участие в гражданской войне на стороне последних республиканцев под началом своего племянника по усыновлению Брута. После разгрома республиканцев в 42 г. до н. э. Клавдиан покончил с собой. Он, может быть, и не заслуживал бы особого внимания, ибо его судьба была подобна судьбе не одного нобиля эпохи гражданских войн, если бы не его дочь Ливия Друзилла (часто ее называли просто Ливией). Очень умная и необыкновенно красивая, она вышла замуж за своего родственника Тиберия Клавдия Нерона и имела от него сына Тиберия, вместе с которым и с мужем во время очередной гражданской войны была вынуждена бежать из Рима. Но вскоре беглецы были прощены и вернулись в столицу. Там в Ливию отчаянно влюбился Гай Юлий Цезарь Октавиан, фактический правитель западной части государства. Он развел ее с мужем и сам в январе 38 г. до н. э. женился на ней, хотя она уже была беременна вторым ребенком. Позже Октавиан станет первым римским императором под именем Августа, и Ливия будет первой римской императрицей. Родившийся уже после брака с Октавианом, но еще от первого мужа сын получит имя Друза, и это имя станет относительно частым в императорской семье. Август усыновит обоих сыновей Ливии. Друз погибнет, а Тиберий после смерти Августа станет его преемником. Внук Друза Гай по прозвищу Калигула (сапожок) будет преемником Тиберия, а сын Друза Клавдий — преемником своего племянника Калигулы. Таким образом, Марк Ливий Друз окажется официальным (по усыновлению) дедом первой римской императрицы, прадедом второго императора и более отдаленным предком двух следующих властелинов Римской империи.
