Но оказалось, что ни его имя, ни имя его знаменитого отца, не произвели никакого воздействия, на этого загорелого, чуть прихрамывающего старика, чьи выбившиеся из-под шлема седые волосы, трепал ветер. Он просто стоял, и смотрел на него. И эта его спокойная уверенность в собственных силах, поколебала пыл и заносчивость Диего Гарсиа де Паредеса. Он замолк, не зная, что и как говорить дальше.
Тогда тихим, размеренным голосом, заговорил де Санде.
– Я сам родом из Эстремадуры, и я знал вашего отца, юноша. Он был хорошим солдатом. Мы вместе с ним сражались в Италии, в битвах при Мариньяно, Бикокке, Павии, Гавиано.[23] Слышал, что он погиб на поединке? В Болонье, кажется?…
– Да…шесть лет назад, – пролепетал Диего Гарсиа де Паредес, ещё не осознавая, что полностью попадает под влияние сеньора де Санде.
Дар Альваро – завоёвать умы и души людские, подчинять себе их разум, волю и желания, был с ним давно, ещё с монастыря. И он стал ещё больше развивать в себе этот дар, стараясь использовать его на благо себе и людям.
И сейчас он стал использовать его, завоёвывая расположение Диего де Паредеса.
– Жаль…очень жаль мне его… Возраст уже у нас не тот, чтобы размахивать мечами.
А Альваро ведь прекрасно знал, что старый Диего Гарсиа де Паредес, в свои 64 года, погиб на поединке, с более молодыми противниками.
– А вы как, юноша? Как сложилась ваша судьба?
– Как?… Да как у всех… В 18 лет отплыл в Новый Свет. Был в Никарагуа, в Панаме, вместе с Франсиско Писарро ходил в Перу покорять инков. Воевал с ними… Когда погиб отец, вернулся в Испанию, чтобы получить наследство… Вступил в армию…Фландрия, Италия и Тунис, и вот теперь вот, сюда… в Алжир.
– Достойный путь, для каждого идальго! Рад за вас! А что вы хотели, когда остановили меня?
Отважный солдат и храбрец, Диего Гарсиа де Паредес, совсем сник, замялся и смутился.
– Ну же? У меня не так много времени.
– Я… я хотел… возглавить Исеаскую терцию… стать…маэстро-дель-кампо… На корабле…вице-король Сицилии…вроде обещал эту должность мне… И я хотел…
– Понятно. А вы знаете, уважаемый сеньор Диего, что это такое, быть маэстро-дель-кампо? Вы знаете, что это такое, командовать тысячами солдат? Вы знаете, что это такое, когда вас, каждый миг, давит ответственность за их жизни? Терзает ответственность за успех терции в бою? За судьбу Испании?
– Нет…
– Мне нужны офицеры, и если вы, Диего Гарсиа де Паредес, готовы изучить всё это, то я возьму вас в свою терцию.
– О, сеньор! Я с почтением и благодарностью, принимаю ваше предложение!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
21 октября, на подходе к Алжиру, главные силы флота попали в двухдневный шторм, немного потрепавший их. Вся свита и придворные короля, его родственники и чиновники, вповалку валялись, страдая морской болезнью, но сам Карл, за годы своего правления привыкший к дальним морским походам, спокойно переносил качку. Матросы скрывали улыбки, когда 23 октября, перевозили на берег, где нет этой ужасающей качки – серо-зелёных, в измятой, заляпанной блевотиной одежде, с растрепанными причёсками – знатных донов и сановников, женщин и министров, священников и чиновников, поваров и конюхов.
А войска под командованием Альваро де Санде, уже подошли к городу Алжир, и начали налаживать осаду. Прекрасная погода, сопутствующая им в день высадки, сменилась шквальным и холодным, дующим с гор ветром и проливным дождём.
На правах пока ещё старшего воинского начальника, пока вся эта знать – вице-короли, доны, герцоги и графы, обустраивалась, готовясь только принять командование, он оставил на берегу Фредерико Кабеса – встречать высаживающиеся войска и направлять их к Алжиру, согласно составленной им диспозиции.
Под дождём, в штормящем море, выпрыгивали с лодок солдаты, и шли к берегу по пояс в воде, держа над головой оружие и мешки с провизией на три дня.
– Когда шторм ещё немного стихнет, подойдут грузовые корабли, и тогда вам доставят всё остальное.
Пушки и лошадей, пока решили не выгружать. Но король настоял, и при сильной качке, с трудом и опасностью, грузили в лодки тяжеленные осадные орудия, выводили испуганных, жалобно ржавших и взбрыкивающих лошадей.
С моря Алжир блокировали корабли Андреа Дориа и командующего галерным флотом Испании в Средиземном море дона Бернардино де Мендосы. И разместив войска, Альваро направился на корабли Дориа, куда был приглашён и Мендоса, договариваться о совместных действиях.
Дориа был зол и хмур. Он говорил королю, пытался настаивать, что не надо высаживаться в такую непогодь, что надо как можно скорее сворачивать всю экспедицию, и убираться как можно дальше, например, в укрытые от волн и ветра, гавани Мальты и Сицилии. Но кто-то нашептал королю, кто?! что генуэзец Дориа, против, потому что… боится – захват Испанией Алжира, усилит её присутствия в западном Средиземноморье, что приведёт торговлю его родной Генуи к краху, а лучших отцов города – купцов и банкиров, к разорению. И сейчас, словно тигр в клетке, расхаживая по своей просторной, обставленной со вкусом и изяществом каюте, он размышлял, кто мог поведать королю Испании то, что они перед выходом к Алжиру, обсуждали только в узком кругу, только среди Совета Генуи. «Без слуг. Только свои. Проверенные. Но как тогда слухи достигли ушей короля? Как? Значит среди нас, завёлся шпион!» И занятый этими своими размышлениями, он не ответил на приветствие вошедшего де Санде.
Да и у Альваро, отношение к Дориа, не улучшилось за последнее время. Особенно после Превезы. А ведь он ещё не знал о вине Дориа, в гибели гарнизона Херцег-Нови.
Отношения с Бернардино де Мендосой, тоже были двоякими. Они впервые встретились в Тунисе, в 1535 году, когда Бернардино де Мендоса, командуя 12 галерами, весьма отличился в сражениях с пиратами. Он и оставался испанским главнокомандующим в Тунисе, успешно то обороняясь, то наступая. Но три года назад… В 1538… Альваро слышал, что в Тунисе, из-за не выплаты жалованья, взбунтовались солдаты старейшей Неаполитанской терции. Они поговаривали, что Мендоса, присваивает себе солдатские гроши. Ему удалось уговорить бунтовщиков – я не причём, давайте, грузитесь на корабли, отправимся вместе на Сицилию, и там спросим у вице-короля, где наше жалованье. Но на Сицилии, Бернардино де Мендоса, заручившись поддержкой вице-короля Ферранте де Гонзага, жестоко подавил бунт, казнив каждого десятого.
Это конечно был вопиющий факт – бунт в терции, в боевой обстановке. Терция всегда должна быть спаянной самодисциплиной солдат и офицеров, и должна подчиняться и выполнять приказы, несмотря ни на что.
Но то, как поступили с бунтовщиками Мендоса и Гонзага…
«А если и в твоей терции, не дай Бог, конечно, произойдёт такое, как ты поступишь? Нет! В терции Диего Кастильского такое не произойдёт! Ну, а если?…»
