БЫКОВ: Ага…
СПИЦЫН: Это ведь работа – то, что мы делаем. Обычный рейс. Вот когда вернемся… (Улыбается.) Вот тогда тишины не будет.
Машины несутся по ракетодрому… Подкатывают к «Скифу»… Все выходят. Экипаж выстраивается в ряд. ЕРМАКОВ, ЮРКОВСКИЙ, СПИЦЫН, БЫКОВ. За их спинами громоздится «Скиф», уже свободный от лесов, озаренный розовым утренним солнцем.
КРАЮХИН (останавливается перед строем): Ну, что вам сказать на прощание… Вы молоды и органически лишены драгоценного дара осторожности. Говорить с вами о благоразумии – это сотрясать атмосферу. Но я хочу еще раз напомнить вам об одном. И это не пустые слова. Ваш рейс – необычный рейс. От вас сейчас зависит – получит ли человечество сокровища девятой планеты для превращения нашей Земли в цветущий сад. Никому, кроме вас, советских космонавтов, коммунистов, не дано совершить это. Я кончил.
КРАЮХИН неуклюже обнимает всех членов экипажа по очереди.
За ним с экипажем прощаются остальные провожающие.
КРАЮХИН (командует): К старту!
ЕРМАКОВ: По местам!
Экипаж направляется к подъемнику. Провожающие во главе с КРАЮХИНЫМ возвращаются к машинам. С поднимающейся площадки лифта видно, как машины с места трогаются на полный ход и стремительно удаляются в пустыню.
Кают-компания. ЕРМАКОВ и СПИЦЫН быстро проходят по трапу в рубку. ЮРКОВСКИЙ и БЫКОВ садятся в кресла и пристегиваются ремнями.
ГОЛОС ЕРМАКОВА: Внимание!
Загорается зеленая лампа.
– Старт!
Лицо КРАЮХИНА в амбразуре наблюдательного пункта.
Несколько секунд «Скиф» стоит неподвижно – один среди бескрайней равнины. Затем из-под реакторных колец вырываются клубы пламени. Туча пыли заволакивает ракету до самого колпака. Секунда, другая – и «Скиф» сначала медленно, затем все быстрее и быстрее поднимается в синее небо. Вот он блеснул на мгновение в лучах солнца и исчез.
Кают-компания. ЮРКОВСКИЙ с усмешкой смотрит на БЫКОВА, судорожно вцепившегося в подлокотники кресла.
Из рубки спускается веселый СПИЦЫН.
СПИЦЫН: Развязывайтесь, друзья! Мы в пространстве!
БЫКОВ (растерянно): Уже!
ЮРКОВСКИЙ: Ну, разумеется. А вы как думали? «Отважные межпланетники, героически сопротивляясь все возрастающей силе тяжести, мужественно глядели в глаза опасности…»
СПИЦЫН: А что? Так и было когда-то!
* * *
Космос… Через черное поле, усыпанное звездами, стремительно несется, вспыхивая фотонным реактором, «Скиф».
Земля и Луна – два огромных серпа перед пылающим Солнцем. «Скиф» исчезает среди звезд…
Рубка планетолета. ЕРМАКОВ у пульта. Нагибается над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ: Абсолютное время – ноль суток восемь часов ноль-ноль минут… Скорость относительно Солнца шесть тысяч метров в секунду… Ускорение один запятая один «же»…
Двигатель в норме… Экипаж работает по распорядку.
Кают-компания. ЮРКОВСКИЙ, расстелив на столе карту Плутона, прикидывает циркулем и курвиметром возможные маршруты передвижений в «Стране Мехти».
Радиообсерватория. Спицын производит измерения радиоизлучения Солнца. На круглом экране оптического преобразователя – мохнатый солнечный диск. БЫКОВ, затаив дыхание, наблюдает за работой СПИЦЫНА.
Рубка планетолета. Ермаков над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ: Абсолютное время одиннадцать суток восемь часов ноль-ноль минут… Скорость шестьдесят тысяч метров в секунду…
Кают-компания. СПИЦЫН и БЫКОВ сидят за столом. СПИЦЫН придирчиво проверяет столбцы вычислений, немилосердно чиркая красным карандашом.
СПИЦЫН (ворчливо): Забыли интегралы, Алексей Петрович, забыли! Как же мы с такими знаниями к тензорному исчислению перейдем?
БЫКОВ (крайне скромно): Может быть, постепенно?
СПИЦЫН: К завтрашнему дню восемь задач на дифференциальные уравнения. Любые, прямо по задачнику…
БЫКОВ: Есть восемь задач.
* * *
Рубка планетолета. Ермаков над микрофоном бортового журнала.
ЕРМАКОВ: Абсолютное время двадцать пять суток. Восемь часов ноль-ноль минут…
Грузовой отсек «Скифа». Перед прозрачной лобовой броней «Черепахи», стиснутые в тесных стенах отсека, БЫКОВ, СПИЦЫН и ЮРКОВСКИЙ. БЫКОВ читает лекцию. СПИЦЫН слушает внимательно, держа наготове блокнот и карандаш. ЮРКОВСКИЙ томно зевает, облокотившись на гусеницу танка.
БЫКОВ (настороженно): Незнание особенностей транспортера, особенно в незнакомой местности, например, в Антарктиде, или, скажем, на Плутоне, может повлечь чрезвычайно тяжелые последствия. Вот почему каждый из вас обязан знать эксплуатационно-технические качества атомного вездехода «ЗИЛ-86Л»…
ЮРКОВСКИЙ (сквозь зевок): Именуемого в просторечье «Черепаха».
БЫКОВ: Вот товарищ Юрковский и расскажет нам сейчас…
Рубка планетолета. ЕРМАКОВ над микрофоном.
ЕРМАКОВ: Абсолютное время тридцать двое суток восемь часов ноль-ноль минут… Скорость относительно Солнца два запятая четыре мегаметра в секунду… Ускорение один «же»… Двигатель в норме…
ЕРМАКОВ встает и подходит к одному из аппаратов у стены.
Нажимает кнопку. Из щели в аппарате толчками выползает узкая голубая лента с волнистой чертой вдоль нее.
ЕРМАКОВ (не оборачиваясь): Богдан Богданыч.
СПИЦЫН сидит за штурманским столом. В руках у него тонкая брошюрка, глаза подняты к потолку, он шепчет что-то про себя…
ЕРМАКОВ подходит к нему.
ЕРМАКОВ: Что это у вас, Богдан Богданович?
СПИЦЫН молча показывает ему обложку брошюрки.
Брошюрка озаглавлена: «Атомный вездеход ЗИЛ-86Л»…
СПИЦЫН (со вздохом): Загонял нас Быков! Юрковский – и тот учит!
ЕРМАКОВ: Быков мне нравится. Он с характером. А как у вас с программой выхода к Плутону?
СПИЦЫН: Мало данных. Придется уточнить на подходе.
ЕРМАКОВ: Хорошо. Вы знаете, что первый слой отражателя выгорел? (Протягивает Спицыну ленту записи.)
СПИЦЫН (просматривает ленту): А что вы хотите, Анатолий Борисович, второй миллиард километров пошел!
В репродукторе деловитый голос БЫКОВА:
– Экипажу обедать!
СПИЦЫН вскакивает и торопливо собирает бумаги на столе.
Кают-компания. Все за столом. БЫКОВ подает последнее блюдо, виноградный сок в высоких бокалах.
СПИЦЫН (с наслаждением отхлебывая): Ну, накормил нас, Алексей Петрович!.. Придется тебе по математике пятерку поставить!
