Тарира-рарира, Как зябко и сыро После пяти. Бредут одиноко Усталые лапки, И дом не найти[1].
Снорочка вздохнула.
— Ну вот, теперь мне грустно, — сказала она. — Это совсем как про нас. У нас усталые лапки, и мы всё не дойдём до дома.
— Лапы у тебя устали, потому что ты слишком много танцевала, — сказал Снорк и допил своё вино.
— Не грусти! — воскликнул Муми-тролль. — Мы скоро дойдём! Придём — а у мамы уже и завтрак готов, и она скажет: подумать только, у вас всё получилось, а мы скажем: ты даже не представляешь, что нам пришлось пережить!
— И у меня будет жемчужный браслет, — шепнула Снорочка. — А из одной жемчужины сделаем тебе булавку для галстука.
— Ладно, — сказал Муми-тролль. — Правда, я редко ношу галстуки.
— А одну жемчужину я повешу на шею своей тайне, — решил Снифф. — У меня ведь есть тайна, которая начинается на К и кончается на А, и она везде ходит за мной по пятам! Она сейчас повсюду ищет меня…
— А вторая буква, случайно, не И? — спросил Снорк.
— Не скажу! — завопил Снифф. — Отгадывать нельзя!
Снусмумрик играл одну песню за другой — колыбельные, вечерние и прощальные. Мелкий народец и привидения понемногу уползали обратно в лес. Древесные феи исчезли, Снорочка уснула с зеркальцем в лапах.
Наконец песни смолкли, и на лужайке стало тихо. Светляки погасли, и медленно-медленно наступило утро.
Глава седьмая
Пятого августа не пела больше ни одна птица. Тусклое солнце едва светило. Зато комета висела над лесом и была уже с колесо от телеги, и вокруг неё горело огненное кольцо.
У Снусмумрика пропало настроение наигрывать мелодии. Он шёл поодаль и раздумывал. Остальные тоже молчали. Только Снифф время от времени попискивал и жаловался на головную боль. Стало очень жарко.
Деревья кончились, и открылся пустынный пейзаж — длинные песчаные дюны, мягкий песок и кое-где за́росли песколюбки. Муми-тролль остановился и понюхал воздух.
— Не пахнет морем, — сказал он. — Только какой-то гадостью…
— Это, наверное, пустыня, — мрачно сказал Снифф. — Здесь и останутся наши косточки, и никто их никогда не найдёт. У меня голова болит!
Идти по мягкому песку было трудно. Они брели вперёд, то поднимаясь по холмам, то спускаясь.
— Смотрите-ка, хаттифнаты, — сказал Снорк.
Вдали двигалась через дюны длинная цепочка хаттифнатов. Они упрямо смотрели на горизонт и беспокойно помахивали лапами.
— Идут на восток, — заметил Снорк. — Надо, наверное, и нам идти следом. Их ведёт инстинкт, как вы понимаете.
— Но мы-то живём на западе, — запротестовал Муми-тролль. — И мама с папой остались на западе.
И он зашагал дальше в сторону Муми-долины.
— Теперь я хочу пить, — заныл Снифф.
Никто не ответил.
Дюны стали ниже, в песке начали попадаться коричневые водоросли, в свете кометы они отливали красным. Появились круглые камушки, ракушки и берёзовые сучки, щепки, пробки — всё, что обычно бывает на морском берегу. Но моря не было.
Все стояли рядом и не могли отвести глаз. Там, где должна была быть синяя морская зыбь с покачивающимися на волнах чайками, зияла лишь пропасть. Снизу поднимался зловонный пар, на дне что-то пенилось и пузырилось. Берег впереди обрывался вниз скользкими зелёными расщелинами.
— Море исчезло, — тихонько сказала Снорочка. — Почему оно исчезло?
— Не знаю, — пробормотал Муми-тролль.
— Хорошо, что мы не рыбы, — попытался пошутить Снифф.
Но Снусмумрик опустился на землю и обхватил голову руками.
— Исчезло море! Пропало! Не ходить нам больше под парусом, не плескаться в волнах, не ловить морскую щуку! Не будет ни шторма, ни прозрачного льда! И луна не отразится в морской глади! А берег — разве это берег, если нет моря?
Муми-тролль сел рядом с ним и сказал:
— Оно вернётся. Всё станет как раньше, когда комета улетит. Ты разве в это не веришь?
Снусмумрик не отвечал.
— А как нам перебраться на ту сторону? — спросил вдруг Снорк. — Мы не обойдём его кругом за два дня.
Никто не ответил.
