В 1602 году из компаний, отправлявших корабли в Ост-Индию, образовалась Объединенная Ост-Индская компания (ООК) — первый в мире мультинациональный концерн. В течение двух последующих веков ООК держала в своих руках всю торговлю с Азией и морские перевозки туда и там, построила большие укрепления на Каапе (позже Каапстад, Кейптаун), в Ост-Индской Батавии (позже Джакарта) и в других местах, но так и не перешла к настоящей колонизации. Она оставалась торговой компанией — могущественной и жестокой, — но в конечном счете «только» многонациональным концерном, обосновавшимся по краям Африки и Индонезийского архипелага, концерном, для которого торговля между Индонезией, Китаем, Индией, Цейлоном и остальной частью Азии была, по крайней мере, столь же важной, как и европейская торговля с далеким Востоком.
В 1621 году была образована вторая компания, имевшая целью и в Атлантическом океане наступить на хвост испанцам и португальцам, — Вест-Индская компания (ВИК). Она специализировалась в первую очередь на так называемом треугольном плавании. Маршрут, который подглядели у португальцев, базировался на наиболее благоприятных ветрах: корабль отправлялся из Европы в Африку с грузом оружия, тканей из хлопка и других товаров, затем оттуда с африканскими рабами на борту направлялся к американскому континенту, пересекал океан (только с 1626 по 1650 год усилиями ВИК было перевезено около 70 тысяч рабов, из которых пятая часть не смогла пережить путешествие), а из Америки в Европу корабль возвращался с грузом сахара.
В нидерландских торговых городах в те годы все крутилось вокруг денег, и, как замечали многочисленные иностранные гости, все остальное было подчинено им. Даже определенные вопросы морали. Сюда пришел дух авантюры, а возможно, даже эйфории. «Редко в истории складывается так, чтобы новое государство рождалось столь успешно, как это происходило с Республикой в 90-е годы XVI века», — пишет британский специалист Джонатан Исраэль в своем описании Республики. Однако колониальные авантюры, какими бы эффектными они иной раз ни казались, были не причиной этого процветания, а следствием. Большой негоцией, с помощью которой зарабатывалось больше всего денег, была и оставалась торговля с Балтикой, где фигурировали такие грузы, как зерно и древесина. Согласно подсчетам французов, в середине XVII века около трех четвертей мирового флота ходило под нидерландским флагом.
Практически все слои нидерландского общества пользовались плодами этих успехов и связанного с ними благосостояния. В списках акционеров ООК и ВИК — тысячи имен: бургомистров и купцов, но также пасторов, школьных учителей и даже прислуги. Об острых социальных конфликтах XVI века после 1590 года стали забывать. Образование и культура переживали расцвет. Амстердам стал финансовым центром Европы с такими новинками, как газеты, отлично организованная торговая биржа и городской обменный банк, благодаря которому международное денежное обращение было радикально модернизировано: любую валюту можно было обменять здесь на сертификаты с фиксированной стоимостью.
Впрочем, возник серьезный внутренний конфликт по поводу войны с Испанией: у принца Маурица были монаршие амбиции, и он очень хотел продолжать воевать, чтобы «освободить» и Южные Нидерланды. Великий пенсионарий ван Олденбарневелт, как и купцы, был противником продолжения войны, которая стоила кучу денег и препятствовала свободной торговле. Кроме того, он предпочитал иметь на южной границе слабую, оккупированную Испанией страну, чем сильную и всегда щедрую на сюрпризы Францию.
Собрание Генеральных штатов в Рыцарском зале в Гааге.
Дик ван Делен (1651)
К тому же в молодой Республике стали возникать неизбежные конфликты относительно власти. Насколько свободными были отдельные провинции внутри нидерландского единства? Где фактически находился центр власти? У влиятельных Штатов Голландии, или у Генеральных штатов, или у общего собрания представителей всех провинций? Или в самом могущественном городе Амстердаме? Эта неопределенность вела к ситуации, напоминавшей обстановку в США во время Гражданской войны.
Нидерландцы до сегодняшнего дня являются мастерами ослаблять остроту политических и социальных конфликтов, превращая их в религиозные разногласия. Вот и та запутанная политическая ситуация в конце концов была переведена на язык теологических споров. В Лейденском университете возник бурный диспут между профессорами-кальвинистами Арминием и Гомаром о так называемом предопределении: оказывает ли жизненный путь человека влияние на то, где будет его место после смерти — на небе или в аду? «Несгибаемые» ортодоксальные «гомаристы» давали на этот вопрос отрицательный ответ: Бог все предопределил заранее. Более умеренные «арминиане» считали, что и сам человек может влить на свою судьбу. Дискуссия разгоралась, как пожар, во всех общинах пасторы становились на чью-либо сторону, и наконец благочестивая страна вновь была охвачена волнением. Споры о многообразии, толерантности и дальнейшем пути развития снова выплеснулись наружу, как кипяток из чайника. Что есть истинная вера? И еще круче: существует ли вообще истинная вера?
Вопрос получил политическую окраску, когда умеренные пасторы в своей петиции — «Ремонстрации», — направленной Штатам Голландии, призвали к большей гибкости и толерантности. Ортодоксальные пасторы в «контрремонстрации» потребовали неукоснительно следовать единственному, по их мнению, верному учению. Штаты Голландии под руководством ван Олденбарневелта сделали выбор в пользу толерантности. Статхаудер Мауриц после долгих колебаний выбрал противоположную точку зрения, открыто посетив летом 1617 году в Гааге богослужение контрремонстрантов. Реакция Штатов Голландии была исключительно резкой: было заявлено, что каждая провинция считает себя в праве самостоятельно решать политические и религиозные вопросы. В результате всего этого два выдающихся и наиболее успешных лидера Республики оказались по разные стороны баррикад.
Конфликт разрастался, в некоторых городах была создана милиция, чтобы противостоять Маурицу, и в конце концов Генеральные штаты решили созвать национальный синод, чтобы урегулировать вопрос. Этот синод, проходивший в Дордрехте, после двух месяцев заседаний, в январе 1619 года, изгнал из собрания умеренных ремонстрантов, составил символ веры в строго кальвинистском духе — нам еще вдалбливали его в школе — и принял решение о новом переводе Библии на народный язык, чтобы иметь самый чистый источник веры. Этот «перевод Генеральных штатов», получивший в некоторых кругах почти сакральное значение, сыграл позднее важную роль в формировании единого нидерландского языка. Впрочем, свобода совести признавалась. Впоследствии контрремонстранты сцепились уже между собой: «Начинается ли предопределение Божие до того, как Ева вкусила от яблока, или только после того?»
Последовала и человеческая драма. Престарелый Великий пенсионарий Йохан ван Олденбарневелт был арестован, судим за государственную измену и осужден на смертную казнь. На следующий же день, 12 мая 1619 года, он был обезглавлен на площади Бин-ненхоф в Гааге. Это было не что иное, как переворот, ибо Мауриц, низвергая Великого пенсионария, хотел установить единоличную власть. Мауриц до последнего надеялся, что ван Олденбарневелт будет просить о помиловании, но его старый союзник и советник от этого отказался.
