Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
– Итак, – скрипит доктор Филдинг. Из окна на его лицо падает луч послеполуденного света, превращая стекла очков в крошечные желтые солнца. – Вы говорите, что вчера вы с Эдом спорили из-за Оливии. Эти разговоры помогают вам?
Повернув голову, я бросаю взгляд на дом Расселов. Интересно, чем занимается Джейн Рассел. Хочется выпить.
Я провожу пальцами по горлу и вновь смотрю на доктора Филдинга.
Он глядит на меня, и морщины на его лбу становятся резче. Должно быть, он устал, а я – я просто изнемогаю. Этот сеанс был насыщен событиями. Я рассказала о моем паническом приступе, и это встревожило доктора; о делах с Дэвидом, которыми доктор не заинтересовался; о разговорах с Эдом и Оливией, что снова вызвало у Филдинга озабоченность.
И вот я снова перевожу немигающий бездумный взгляд на книги, стоящие на полках Эда. История агентов Пинкертона. Два тома истории Наполеона. «Архитектура области залива Сан-Франциско». Разносторонним читателем был мой муж. Раздельно проживающий супруг, если уж на то пошло.
– Похоже, эти беседы вызывают у вас смешанные чувства, – говорит доктор Филдинг.
Классический жаргон психотерапевта: «Похоже… Как я это понимаю… Полагаю, вы хотите сказать…» Мы интерпретаторы. Переводчики.
– Я продолжаю… – слетают с моих губ непрошеные слова. Смогу ли я вновь вторгнуться туда? Смогу – и делаю это. – Продолжаю думать… не могу не думать… о той поездке. Я так сожалею, что это была моя идея.
Никакой реакции с другого конца комнаты – наверное, потому, что доктор обо всем знает, слышал об этом много раз.
– По-прежнему сожалею. Сожалею, что это не была идея Эда. Или не чья-то еще. Сожалею, что мы поехали. – Я сплетаю пальцы. – Это очевидно.
– Но вы все же поехали, – осторожно произносит Филдинг.
Меня опаляет боль.
– Вы организовали семейный отдых. Никому не следует такого стыдиться.
– В Новой Англии, зимой.
– Многие ездят зимой в Новую Англию.
– Это было глупо.
– Это было разумно.
– Невероятно глупо, – настаиваю я.
Доктор Филдинг не отвечает.
– Если бы я этого не сделала, мы были бы по-прежнему вместе.
Он пожимает плечами:
– Возможно.
– Определенно.
Я почти физически ощущаю на себе его взгляд.
– Вчера я кое-кому помогла, – говорю я. – Женщине из Монтаны. Пожилой. Она месяц не выходит из дома.
Филдинг привык к этим резким переходам – синаптическим прыжкам, как он их называет, – хотя оба мы понимаем, что я умышленно меняю тему разговора. Но я выпускаю пар, рассказывая о БабулеЛиззи и о том, как я выдала ей свое имя.
– Что заставило вас это сделать?
– Я почувствовала, что она пытается наладить контакт.
Разве не это увещевает нас делать Форстер? Только наладить контакт? «Говардс-Энд»[12] – июльский выбор клуба книголюбов.
– Я хотела ей помочь, – продолжаю я. – Хотела проявить сочувствие.
– Вы проявили великодушие, – говорит он.
– Надеюсь, да.
Он задвигался в кресле.
– Похоже, вы подходите к тому моменту, когда других людей воспринимаешь исходя из их представлений, а не только из собственных.
– Возможно.
– Это прогресс.
В комнату прокрался Панч и трется у ног, нацеливаясь на мои колени. Я убираю ступню с пола и подсовываю под бедро другой ноги.
– Как проходит физиотерапия? – спрашивает доктор Филдинг.
Я провожу ладонью по ногам и торсу, словно демонстрируя приз в телеигре. «Вы можете выиграть это изъятое из употребления тело тридцативосьмилетней женщины!»
– Прежде я выглядела лучше. – И сразу, не дав ему поправить меня, добавляю: – Знаю, это не фитнес-программа.
И все же он замечает:
– Это не только фитнес-программа.
– Да, конечно.
– Значит, все идет хорошо?
– Я лечусь. Уже лучше.
Он спокойно смотрит на меня.
– Правда. С позвоночником все нормально, трещин в ребрах уже нет. Я больше не хромаю.
– Да, я заметил.
– Но мне нужна гимнастика. И Бина мне нравится.
– Вы с ней подружились.
– В каком-то смысле, – соглашаюсь я. – За дружбу надо платить.
– Бина приходит по средам, верно?
– Обычно.
– Хорошо, – говорит доктор, как будто среда – особенно подходящий день для занятий аэробикой.
Он ни разу не видел Бину. Не могу представить их рядом – такое ощущение, что они находятся в разных измерениях.
Ему пора уходить. Я знаю об этом, даже не глядя на часы, стоящие на каминной полке, – так же как знает об этом доктор Филдинг. После нескольких лет общения мы оба научились засекать пятьдесят минут с точностью до секунды.
– Хочу, чтобы вы продолжали прием бета-блокаторов в той же дозировке, – произносит он. – Сейчас вы принимаете тофранил, по пятьдесят миллиграммов раз в день. Увеличим до двух раз. – Он хмурится. – Это основано на том, что мы обсуждали сегодня. Должно помочь с вашими перепадами в настроении.
– Из-за тофранила я утрачиваю ясность, – напоминаю я.
– Ясность?
– Или четкость, наверное. Или то и другое.
– Вы имеете в виду зрение?
– Нет, не зрение. Более…
Мы это уже обсуждали – разве он не помнит? Обсуждали или нет? Ясность. Четкость. Дело в том, что иногда у меня возникает чересчур много мыслей сразу. Как будто в мозгу перекресток и все пытаются проехать одновременно.
Посмеиваюсь слегка сконфуженно.
Доктор Филдинг хмурится, потом вздыхает.
– Что ж, эта наука не очень точная, как вы знаете.
– Знаю-знаю.
– Вы сейчас принимаете немало разных препаратов. Будем подбирать дозировку каждого, пока не добьемся успеха.
Я киваю. Все ясно. Он считает, мне становится хуже. У меня сжимается сердце.
– Попробуйте две таблетки по пятьдесят и понаблюдайте за самочувствием. Если возникнут проблемы, можем подобрать препарат, улучшающий концентрацию внимания.
– Ноотроп?
Аддерол. Родители часто спрашивали меня, поможет ли их детям аддерол, и не один раз я жестко отвергала его. И вот теперь сама обращаюсь к нему. Ничто не ново под луной.
– Потом обсудим, как и когда, – говорит Филдинг.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
