Другой исследователь Великой Отечественной войны, Н. Гришин, выдвигает свой взгляд на события, происходившие в то время на фронте:
«Ретроспективное изучение той обстановки, документов, воспоминаний и размышлений многих участников событий 1942 года наталкивает на следующую версию: Сталин вполне обоснованно опасался повторения немецкого наступления на Москву. Он совершенно справедливо считал, что только военно-политические факторы еще сулят Гитлеру какие-то надежды. Так как общее превосходство в силах все еще оставалось за немцами и, видимо, зная (из каких-то источников) о неоднозначности взглядов среди руководства Германии на характер военных действий летом 1942 года, Сталин принял единственно правильное в той обстановке решение – любыми путями направить основные силы немцев на Юг. Вполне вероятно, этими мыслями и определенной имеющейся информацией он не делился ни с кем, даже с ближайшим окружением». (Выделено мной. – В. М.) [4]
В действительности же все обстояло куда сложнее, так как провести несколько стратегических сражений в 1942 году у советской стороны не было больших возможностей. Нужно было выбирать один, максимум два главных удара по фашистам, чтобы перехватить у них инициативу. А конкретные бои то ли под Ржевом, то ли под Сталинградом или на других участках советских фронтов могли состояться лишь по совокупности создававшихся на них военных действий противоборствующих сторон. Ведь Ставка не могла наперед точно знать, где и как будут происходить столкновения с фашистами, в том числе как противник окончательно будет планировать свои наступления в 1942 году.
Безусловно, сражения под Ржевом, а потом и под Сталинградом имели свои задачи, сроки выполнения, особенности, характер. Но после долгих размышлений Сталин все же выделил среди двенадцати советских фронтов эти два основных направления возможных крупных наступлений – западное и сталинградское, которым противостояли крупные группы немецких армий, включавшие в себя войска вермахта и их союзников. Почему? На это у него имелись достаточно серьезные основания. Он всегда помнил, что на западе, совсем недалеко от Москвы – в 150 километрах – находилась сильная группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ханса Гюнтера фон Клюге. Эта сила в семьдесят полнокровных фашистских дивизий различного состава и применения как бы нависала над Москвой, готовая в любой момент начать боевые действия по захвату советской столицы.
А на восток, к Волге, фашисты рвались, особенно после планов, утвержденных директивой другого верховного главнокомандующего, Гитлера, за № 41 от 5 апреля 1942 года, для того чтобы нарушить поставки нефти из Баку, отрезать восточную территорию СССР, откуда шло снабжение Красной армии многим, в том числе и горючим. Из-за той же нефти фашисты отчаянно стремились захватить Кавказ. И эти, как оказалось впоследствии, два направления их наступления (Сталинград и Баку) стали для гитлеровцев главными целями летом сорок второго года.
При таком раскладе у советского главнокомандующего не было права на ошибку в выборе стратегии дальнейших действий советских вооруженных сил. Здесь все зависело от того, насколько тщательно Ставка ВГК, Генштаб Красной армии, тыл страны проведут подготовку к дальнейшему противостоянию частям вермахта, особенно в ее военно-экономической составляющей, направленную на сосредоточение всех сил Советского Союза для дальнейшего отпора агрессии, дабы обеспечить победный перелом в ходе Великой Отечественной войны.
С другой стороны, для сдерживания наступательного порыва вражеских войск на западном направлении советских фронтов командованию Красной армии требовалось постоянно иметь под Ржевом достаточное число дивизий, танков, авиации и боеприпасов, чтобы быть спокойным за столицу. Для этого было нужно прочно удерживать в обороне на ржевском направлении дивизии немецкой группы армий «Центр», не говоря уже о не менее важных военных задачах, решение которых осуществлялось и на других советских фронтах.
Понятно, что вести конкретные расчеты сил и средств для операций такого масштаба мог лишь тот военный орган, который управлял материальными средствами и резервами. В данном случае это были только Ставка Верховного Главного Командования и Генеральный штаб Красной армии. Их военные специалисты в процессе боевых действий тщательно изучали разведывательные данные о противнике, поступавшие с фронтов, анализировали их, делали выводы о намерениях, характере действий фашистов и своих войск на конкретной территории в определенный отрезок времени. Здесь же внимательно изучались поступающие в Ставку ВГК соображения командующих фронтами, видами вооруженных сил и родами войск, их штабов и др.
Характеристику деятельности этих руководящих военных органов в тот период особо выделял генерал армии Г. К. Жуков. Вот его мнение по этому поводу:
«Еще раз повторяю: основная и решающая роль во всестороннем планировании и обеспечении контрнаступления под Сталинградом неоспоримо принадлежит Ставке Верховного главнокомандования и Генеральному штабу. Точно также неоспоримо принадлежит приоритет в непосредственном разгроме врага тем, кто своим смелым ударом, метким огнем, мужеством, отвагой и мастерством громил не на жизнь, а на смерть врага. Я здесь говорю о наших славных бойцах, командирах, генералах, которые, преодолев тяжелые испытания первого периода войны, были накануне контрнаступления в полной готовности взять инициативу сражений в свои руки и учинить врагу катастрофический разгром. Заслуга Ставки Верховного главнокомандования и Генштаба состоит в том, что они оказались способными с научной точностью проанализировать все факторы этой грандиозной операции, сумели предвидеть ход ее развития и завершение…» (Выделено мной. – В. М.) [5]
