— Я не знаю, как это могло случиться… не знаю, я не в первый раз дралась с кем-то.
— А с тобой это часто бывало? — спросил Трарек.
— Иногда, — запнулась Дубэ. — Только я не хотела… я не знаю, как это получилось… он схватил меня за волосы, сунул головой под…
Слезы потекли ручьем, Дубэ не могла больше говорить. Отец обнял ее за плечи.
— Перестань, перестань. Ну, может, хватит? — спросил он Трарека с надеждой.
— Достаточно.
Старейшины встали, вышли, в это время двое молодых людей встали между Дубэ и ее отцом.
— Что все это значит? — возмущенно спросил он.
— Что твоя дочь должна находиться в надежном месте.
— Проклятье! Но она ребенок! Неужели никто не понимает такой простой вещи?
Дубэ попыталась ухватиться за отца, но ее руки ослабли, а двое юношей были намного сильнее, чем она.
Когда ее уводили, Дубэ успела увидеть отца, которого держали другие мужчины, и мать, которая плача лежала на полу.
Ее поместили в комнату рядом с той, где проходил суд, и заперли на ключ. В углу комнаты стояла зажженная свеча, колеблющийся свет отбрасывал на стены бесформенные тени. Она почувствовала себя одинокой и хотела только одного — оказаться рядом с отцом. Солнце, лето, ее друзья — все казалось ей потерянным и далеким. Она понимала, что игр больше не будет, что, может быть, не будет больше и Сельвы. Она смутно осознавала, что так оно и есть. То, что она сделала на берегу реки, изменило все.
За ней пришли, когда уже наступила ночь. В большом зале собрались все, как будто и минуты не прошло с тех пор, как ее увели. Не было только отца, а ее мать безутешно плакала.
Старейшины уже стояли, невозмутимые, как статуи.
И Трарек заговорил:
— Нелегко было принять решение по этому страшному делу. Наша община не припомнит убийств. И чтобы жертвой убийства стал ребенок. Мы приняли во внимание все, что было сказано свидетелями трагедии, и попытались вынести решение справедливое и разумное. Убийство наказывается смертью, а в том, что на Дубэ действительно лежит эта вина, убеждены все. Но она — ребенок, и если, с одной стороны, она не может полностью нести ответственность за содеянное, то, с другой стороны, никто не может убивать, не заплатив за это. Преступление совершено, спокойствие Сельвы нарушено, и смерть Горнара должна быть искуплена. Поэтому мы решили, что Дубэ будет изгнана из Сельвы. Завтра люди позаботятся о том, чтобы увести ее подальше от нашего селения. А ее отец, ответственный за поведение Дубэ, будет сидеть в заточении столько времени, сколько мы сочтем необходимым.
Начался беспорядок. Мать Дубэ принялась кричать, а мать Горнара осипшим голосом выдохнула:
— Ты должна была умереть, умереть, как и мой сын!
Дубэ застыла на месте, видя всеобщее смятение. Потом мать бросилась обнимать ее. Тут она все поняла, заплакала, закричала.
Один из тех юношей быстро схватил ее, вырвал из материнских объятий.
— Оставьте ее со мной хотя бы до утра, только до утра! Ее отец не попрощался с ней, я не простилась с ней!
Но солдат уже оттолкнул ее.
Дубэ брыкалась, кричала, отбивалась. Как в тот день, с той же яростью. Солдат начал ругаться.
— Прекрати, черт возьми!
Дубэ яростно до крови укусила схватившую ее руку, и солдат был вынужден выпустить ее. Но он тут же схватил Дубэ за волосы и сильно встряхнул ее, потом скрутил ее руки, продолжая крепко держать за волосы. Он поволок Дубэ из зала, хотя она изо всех сил упиралась ногами в пол.
Дубэ попробовала сопротивляться и так шумела, что в конце концов ее заперли в темницу. Там она продолжала кричать изо всех сил, пока не сорвала голос. Она кричала и звала своего отца. Ей казалось, что только он может спасти ее.
Но никто не пришел, Дубэ оставалась одна, наедине с самой собой и своим горем.
На рассвете ее разбудили. Небо за окном было ярко-розовым. Дубэ ничего не соображала. Вчерашний солдат воспользовался этим, чтобы завязать ей глаза.
Она шла покорно, молодой человек держал ее за руку. Ее пальцы соприкасались с повязкой: это была рука, которую она укусила вчера вечером.
Молодой человек взял ее на руки и поднял куда-то: должно быть, на повозку. Дубэ попыталась освободить руки, связанные за спиной, но солдат тут же догадался.
Судя по всему, их было двое. Дубэ слышала еще один голос, голос человека постарше, может быть старика. Она узнала его. Это был ткач. Он ездил по городам, вплоть до Макрата, продавал ткани, в их селении он бывал очень редко, у него мать покупала материю на одежду.
— Пойдем, или мы никогда не доедем.
Повозка, раскачиваясь, покатилась. Солдат закрепил веревку на ее руках.
Дубэ заплакала в тишине. Она хотела попрощаться с отцом, обнять его, попросить у него прощения за то, что стала убийцей, как сказал Трарек. Она хотела обнять свою мать, крепко обнять ее, попросить прощения за всех змеек и зверюшек, которых она приносила домой. Но прежде всего она хотела знать: почему все это произошло?
Время шло. Повозка продолжала ехать днем и ночью, а глаза Дубэ по-прежнему были завязаны. Она перестала плакать. Чувствовала себя отупевшей, ей снова казалось, что ее нет на свете. Настоящая Дубэ находилась далеко отсюда, где-то в Сельве, рядом с отцом и матерью.
На третий день путешествия она вдруг услышала пыхтение солдата.
— Что ты делаешь? Тебе не это приказали сделать! — произнес ткач.
— Помалкивай… это — девочка…
Парень приблизился к ней, она почувствовала его дыхание на своем лице.
— Мы очень далеко от Сельвы, понимаешь? Ты не сможешь вернуться, даже если убежишь. Сейчас я развяжу тебе руки, но ты должна мне обещать, что будешь хорошей девочкой.
Дубэ кивнула. Был ли у нее выбор?
Парень развязал веревку, девочка ощупала кисти рук. Прикосновение причиняло сильную боль, веревка стерла ей руки до крови.
— Не шевелись, а то будет хуже.
Солдат полил ссадины водой. Сунул ей в руку хлеба.
— Ты что еще вздумал делать? — настаивал ткач.
— Помолчи и не смотри! Это мое дело, что я делаю!
Потом Дубэ ощутила холодок лезвия, прикоснувшегося к ее ладони.
— Что это? Я не хочу!
— Возьми и помалкивай, — сухо сказал солдат. — Лес, мир вокруг… Повсюду жестокость. Тебе надо научиться защищаться. Используй его, если кто-то захочет причинить тебе зло, поняла?
Дубэ снова заплакала. Все было бессмысленным, непонятным.
— Не надо плакать. Ты должна быть сильной. И не пытайся вернуться к нам. Люди злые, это хорошо, что ты уехала оттуда.
