Аума бросила в его сторону взгляд, от которого запросто могло бы свернуться молоко.
— И это все?! — спросила она.
С демонстративной суровостью оглядев присутствующих, Ролло-летописец заявил:
— Мы не можем позволить, чтоб юные рэдволльцы ругались, дрались или усаживали друг друга в замечательную кашу. Думаю, им стоит преподать хороший урок.
В этот момент к столу старших, не сговариваясь, бросились Арвин и Копуша. Честность победила страх, и они решили взять на себя свою долю наказания.
— Господин аббат, это я подставил ей тарелку с кашей! — поспешил признаться Арвин.
— Да, а я в это вр-ремя отвлекала ее, — вздохнув, созналась Копуша.
Понимая, что дольше сохранять серьезность никому из присутствующих не удастся, аббат Дьюррал вынес скорый приговор:
— Все ясно. Вас двоих я приговариваю к тому, чтобы играть весь день только во дворе, Фиалка же пусть сделает уборку в надвратной башне, а Пижма подметет лестницу, ведущую в детские спальни.
После завтрака Мартин, Ролло, Сноп и Хват решили прогуляться вокруг аббатства.
Мартин положил лапу на плечо старому летописцу и сказал:
— Я тут вот что подумал: Пижма осталась одна на верхнем этаже. Если это она нас подслушивала, бьюсь об заклад, что сейчас она прямиком направилась на чердак, где жила Фермальда.
Горный заяц подмигнул Мартину:
— А ты и вправду соображаешь, вояка. Сдается мне, что пора и нам двинуть лапы туда, чтобы посмотреть, чем же занимается наша юная Пижма на пыльном, давно пустом чердаке.
Развернувшись, Хват резво двинулся к аббатству. Последовав за ним, Ролло заметил Мартину:
— Хорошо, что в аббатстве вновь появился заяц. Последний был, если помнишь, еще во времена твоего отца. Звали его, кажется, Бэзил.
Мартин улыбнулся всплывшему из памяти полузабытому образу.
— Точно-точно. Отец предупреждал, что зайцы хоть и потешные на вид, но в бою очень опасные, серьезные противники. Будем надеяться, что, случись у нас неприятности, Хват покажет себя настоящим зайцем.
ГЛАВА 9
Нескольких взмахов метлой вполне хвати — ло для того, чтобы привести винтовую лестницу в полный порядок. Куда больше привлекала и в то же время пугала Пижму другая лестница, та, что вела из верхнего коридора на чердак. Получив возможность подняться наверх для уборки, она тем не менее побоялась сразу подняться на самый верх лестницы. Чердак всегда манил и в то же время отпугивал малышей. Чтобы скрыть свой страх, Пижма даже начала мести лестницу, ведущую на чердак, с нижней ступени. Но через три ступеньки поняла всю глупость этой затеи, набралась смелости и, перехватив метлу так, чтобы та хоть как-то напоминала оружие, стала подниматься по пыльным ступеням.
На чердаке Пижма заметила узкий луч света, пробивавшийся через небольшое подковообразное окно. Пойдя на свет, она оказалась в длинной комнате с низким сводчатым потолком. Пижма поняла, что скорее всего очутилась там, где жила старая Фермальда. Несколько раз наткнувшись на запыленную мебель, она все же разыскала лампу, трут и огниво. Теперь света хватало, чтобы получше разглядеть беличье жилище. Комната была давно заброшена и изрядно пропылилась с тех пор, как ею перестали пользоваться. Обставлена она была всяким хламом, стащенным сюда из разных уголков чердака и подвала. Когда Пижма опустилась в одно из потертых кресел, вокруг нее тотчас же поднялось облачко пыли.
— Ну что, сударыня? Нашли что-нибудь интересное? Не сдержав испуганного крика, ежиха подскочила на месте.
В чердачную комнату вошел Мартин, за ним Ролло, Хват и Сноп. Пижма принялась лихорадочно изображать уборку, начав подметать пол прямо с середины комнаты, и, стараясь не глядеть в глаза Мартину и летописцу, забормотала невнятные объяснения:
— Я тут… это… подмести немного собралась… Я в том смысле, чтобы прибраться немножко…
Ролло закрыл рукавом рот и, помахав лапой, сказал:
— Пижма, прекрати поднимать пыль! Убери метлу. Мартин сел в кресло, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Пижмы.
— Скажи, пожалуйста обратился он к молодой ежихе, — зачем ты вчера подслушивала наш разговор?
Пижма вытерла глаза уголком передника и сказала:
— Я вовсе не собиралась никого подслушивалась. Просто, проснувшись в лазарете, я жутко захотела есть. Тогда я вспомнила, что, когда мы возвращались из леса домой, вы что-то говорили про Весенний Пир. Вот я и пошла в Большой Зал. Но там было темно, на лестнице я остановилась и услышала какие-то голоса. Посмотрела вниз и поняла, что ужин давно закончился. Конечно, кое-что из вашего разговора я расслышала, но не специально. Когда до меня дошло, что еды на столах больше не осталось, я решила вас не беспокоить и вернуться в лазарет и неуклюже наступила на тарелку, которую кто-то из малышей оставил на лестнице. Она покатилась вниз и, наверное, разбилась, а я бегом бросилась обратно и легла спать. Ролло присел на подлокотник кресла.
— Полагаю, ты слышала, что мы говорили о Седоглупе, Фермальде и о том времени, когда он жил тут, у нее на чердаке.
На Пижму было жалко смотреть. Она смущенно глядела в пол прямо перед собой и негромко бормотала:
— Да, так получилось, что я все это слышала… и мне было так интересно… особенно стихотворение, которое прочитал господин аббат… Вот я и решила: поднимусь сюда и поищу ответ на ее загадку. Я только хотела вам помочь. Мартину стало жаль несчастную Пижму. Он взял ее за лапку и сказал:
— Никто и не думает, будто ты хотела сделать что-то плохое. Но посмотри вокруг: нашла что-нибудь интересное? По-моему, ничего тут нет. Старая, пыльная мебель… Что тебе здесь делать? В конце концов, тебе было сказано подмести главную лестницу. К чему проявлять самодеятельность? Так что, уважаемая, можете идти. В вашем распоряжении весь оставшийся день для игр во дворе.
Пижме не понравилось, что ее выставляют с чердака. Тогда Мартин отвел ее в сторону и сказал:
— Знаешь что, Пижма-фижма, как тебя называет Арвин, у меня для тебя есть другое дело. Если мне память не изменяет, этот сезон уже седьмой с тех пор, как аббат Дьюррал стал настоятелем Рэдволла. И вот у меня появилась мысль: а что если ты вместе с нашими новыми гостями приготовишь ему в качестве сюрприза большой торт? Согласна?
Хват потирал лапы от удовольствия.
— Отличная мысль! Сдается мне, что господин настоятель заслужил скромного тортика на семилетие своего руководства аббатством. Что скажешь, Сноп?
Совенок, поморгав, кивнул и сказал:
— Как говаривала моя матушка, самый лучший сюрприз — тот, которого не ожидаешь. И если мы не разболтаем всему аббатству о том, что готовим торт, сюрприз удастся на славу.
Хват, радостный, с готовностью направился к лестнице.
