После кончины Ивана IV подобное двоение потеряло смысл. Начался процесс постепенного слияния двух административных иерархий. И если реальная власть в стране контролировалась в значительной степени худородными любимцами покойного царя, то по части знатности, «отечества», древности рода да и материальных средств они явно уступали аристократам. Им предстояло отстаивать свое положение в местнических тяжбах, которые они должны были раз за разом неминуемо проигрывать, ведь Федор Иванович не проявлял желания как-либо их поддерживать, не двигался в этом смысле по стопам отца. А без прямой и очевидной поддержки государя партия «выдвиженцев» неминуемо теряла всю свою силу и влияние.
В 1584 году в эту партию входили Б.Я. Вельский (оружничий и думный дворянин), вскоре высланный из столицы в результате беспорядков, М.А. Безнин (думный дворянин, выдающийся дипломат и опытный полководец), Р.В. Алферьев (думный дворянин, воевода и печатник Ивана Грозного), Афанасий и Андрей Федоровичи Нагие (родня последней жены Ивана Грозного Марии Нагой, думные дворяне), Федор Федорович Нагой (отец Марии Нагой, окольничий), а также думные дворяне Р.М. Пивов (выполнял при Иване IVдипломатические и административные поручения), Д.И. Черемисинов (казначей при Федоре Ивановиче), Е.В. Воейков, И.П. Татищев, В.Г. Зюзин. Из их числа Нагие, Безнин, Алферьев и Зюзин по «отечеству» стояли выше прочих, они были, как говаривали в ту пору, «родословными людьми», то есть их роды входили в родословцы. Особенно это справедливо в отношении Нагих, имевших длительную генеалогическую историю, уходившую корнями в XIII век, и связанных с династией московских Рюриковичей двумя браками. Однако по сравнению со служилой аристократией Нагие, как и прочие дворяне из этого списка, стояли заметно ниже: местническая «честь» их оценивалась невысоко.
За несколько лет партия «худородных выдвиженцев» была разбита и полностью оттеснена от власти. Как уже говорилось, в первые же месяцы после кончины Ивана IV из Москвы были высланы Нагие и Вельский. Нагие могли представлять опасность для всех, поскольку их роду принадлежал последний сын Ивана Грозного — малолетний царевич Дмитрий. При отсутствии у Федора Ивановича наследников он автоматически становился главным претендентом на престол. Для Дмитрия был в качестве удела определен Углич, и оттуда семейство Нагих не переставало интриговать до самой смерти царевича в 1591 году. Вельский, крупный политик, богатый и склонный к интригам человек, мог стать той фигурой, которая способна была объединить «партию» и организовать ее для общего дисциплинированного противодействия служилым аристократам. Однако его удаление из столицы оставило бывших «дворовых» без потенциального вождя.
И.П.Татищев и Д.И. Черемисинов первое время как будто оказались среди сторонников Бориса Годунова, войдя в «партию» невенчанного правителя. И первый из них на протяжении всего царствования Федора Ивановича благоденствовал. И. П.Татищеву доверяли серьезную дипломатическую работу, а в начале царствования Бориса Федоровича он возвысился до чина казначея. Черемисинов же чем-то вызвал недовольство Годунова и во второй половине 1580-х претерпел понижение в чинах.
Сильнейшими фигурами были Михаил Андреевич Безнин и его родич Роман Васильевич Алферьев, принадлежавшие к семейству Нащокиных (из тверского боярства). Деятельные политики, полководцы, честолюбивые карьеристы, они могли бы иметь серьезное влияние при дворе Федора Ивановича, особенно учитывая тот факт, что Безнин когда-то был его «дядькой». Трудно понять, что их подвело. Возможно, желание играть собственную независимую роль. А возможно, связи с Нагими (на дочери Р.В. Алферьева был женат М.А. Нагой). Свои люди при дворе, да еще на высоких должностях… Этого Нагим позволить не могли. Безнин продержался до первых месяцев 1586 года. Он еще успел выиграть крупное местническое дело с князем М. Щербатым (1586), он еще ходил в походы (и даже одержал победу над татарами), он еще получал дипломатические поручения, но его политическую компетенцию постарались сузить до уровня статиста, в то время как раньше ему доверяли серьезнейшие государственные дела. Не видя выхода, он постригся во иноки и стал строителем[19] Иосифо-Волоцкого монастыря. Там Михаил Андреевич написал летописец, где подчеркивалась выдающаяся роль, сыгранная им на протяжении первых двух лет царствования Федора Ивановича. Таким способом он восстановил справедливость в глазах современников и потомков, но восстановить высокое положение при дворе уже не мог. Р.В. Алферьев потерпел несколько унизительных поражений от служилой знати в местнических тяжбах и отправился на дальнее воеводство. Он боролся, но его раздавили. Р.М. Пивов продолжал служить, однако особого влияния при дворе у него не было. А вот В.Г. Зюзин лишился, как тогда говорили, «именных служеб»[20], то есть оказался не у дел. Е.В. Воейкова, после блестящей службы в Москве, ждала ссылка: он уже не думный дворянин, а рядовой голова — сначала в Пронске на Рязанщине, а потом в далеком Санчурском остроге.
Итог: за два-три года многолюдная, сильная «партия выдвиженцев» перестала существовать.
Некоторых «убрал» с доски большой политики Борис Федорович Годунов, других же он позволил сокрушить служилой знати. Так, страшный местнический разгром уничтожил карьеру Р.В. Алферьева.
Затем настал черед и самых родовитых противников Годунова. Их подвело отсутствие единства. Мстиславские, Шуйские и Романовы-Захарьины-Юрьевы не пытались выстроить единую группировку. Они полагались на собственные «партии», включавшие представителей самого семейства, ближних и дальних родственников, свойственников, верных людей. Каждая из этих «партий» имела огромный «вес»: никто из «худородных» ни в богатстве, ни во влиянии, ни в чинах не мог соперничать со «сливками» русской аристократии. Но всё же, по отдельности, придворные группировки, выступавшие против Годунова, оказались слабее его собственной «партии» — более многолюдной и, самое главное, использовавшей колоссальное влияние Бориса Федоровича на царя. Так что и они продержались недолго. От нескольких месяцев до нескольких лет.
Самыми серьезными противниками Годуновых являлись князья Шуйские. По образному выражению историка Г.В. Абрамовича, они играли при дворе московских государей роль «принцев крови». Будучи, как и династия московских Даниловичей, потомками великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, они должны были считаться «персонами, имеющими право на великокняжеский престол в случае вымирания Московского рода». Это право в будущем приведет на трон князя Василия Ивановича Шуйского. Именно в них, а не в Годуновых, должна была видеть московская знать да и все русские люди, сколько-нибудь сведущие в вопросах престолонаследия, самых вероятных преемников царя Федора Ивановича, который к 1584 году оставался бездетным. Был, конечно, царевич Дмитрий Углицкий. Но, во-первых, всякое может произойти с младенцем… собственно, в конечном итоге и произошло. Во-вторых, считать царевича законным сыном, при таком количестве браков, каким прославился Иван Грозный, не получалось[21]. Шуйские считались на порядок знатнее Годуновых. Кроме того, при Федоре Ивановиче их род располагал талантливыми, крупными деятелями, в том числе полководцем Иваном Петровичем Шуйским (отстоявшим Псков, осажденный в 1581 году Стефаном Баторием), а также мастером интриги Василием Ивановичем Шуйским, будущим царем. Иначе говоря, Шуйским было кого выдвигать в Боярскую думу, на высшие посты в армии, а при необходимости — и на престол московский.
