Книга Здравствуй, нежность - Дени Вестхофф

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43

Тем не менее в начале 1980-х она все же купила одну лошадь. Быстрый Стяг даже участвовал в скачках, где обычно плелся в хвосте, но в один прекрасный день, на ипподроме в Отёе, он неожиданно выиграл весенний Гран-при в скачках с препятствиями. В дальнейшем он лидировал и в ряде других, менее крупных соревнований, в частности на ипподроме Клерфонтэн в Довиле — там он без особого труда обошел своих четвероногих соперников на несколько корпусов. Цветами Быстрого Стяга были синий и черный. Никогда больше матери не доводилось испытывать большего счастья или большего возбуждения, чем когда она издалека видела, как ее питомец вырывается вперед, и победный голос диктора провозглашал: «Быстрый Стяг догоняет» или «Быстрый Стяг снова в лидерах»… Это была истинная страсть, и мне очень жаль, что это не отразили в фильме, повествующем о жизни моей матери и при этом умолчавшем, пожалуй, о самой выдающейся стороне ее личности.

Моя мать любила лошадей. Она также любила собак, кошек и не гнушалась их обществом, так что в детстве я повидал много собак, начиная от бабушкиных такс и заканчивая немецкой овчаркой по кличке Вертер. Пса подарила матери ее подруга Эльке, когда мне было шесть или семь лет, и он прожил с нами двенадцать лет, с 1967 по 1980 год. Мать всегда говорила, что Вертер должен был родиться карликовой домашней собачонкой, потому что он то и дело норовил забраться в кресло или же уютно устроиться у нас на коленях. При этом у него был тихий, спокойный характер. Он не покидал нас ни на минуту и выказывал все признаки глубочайшей тоски, когда мы вдвоем с матерью или с друзьями отправлялись на машине в Брейский лес или когда нарочно расходились на развилке в разные стороны, чтобы посмотреть на его реакцию. Тогда он пускался в безудержный челночный бег, курсируя от одного к другому, словно пытаясь снова нас объединить. У Вертера был лишь один недостаток: он панически боялся путешествовать в машине. При виде проезжавших мимо машин он начинал лаять, рычать и метаться на заднем сиденье, поэтому нам приходилось давать ему успокоительное. Но лекарство, выписанное Тюилье, ветеринаром с улицы Вано, себя не особо оправдывало: бедняга Вертер по-прежнему метался (правда, медленнее) и рычал (правда, глуше).

К нашему величайшему стыду, нас порядком забавлял вид огромного пса, бушующего в машине с энергией и неистовством улитки. Мне тут вспомнилась одна история, произошедшая в отеле на авеню Сюффрен. Вертеру тогда едва исполнилось два года, было лето, и мать распорядилась подать «буллшот» — коктейль на основе водки, говяжьего бульона и ворчестерширского соуса. Стояла необычайная жара, и метрдотель решил выставить две большие миски с «буллшотом» на балкон. Не прошло и минуты, как запах говяжьего бульона учуял Вертер и, будучи не в силах противиться божественному аромату, принялся за напиток, предназначенный для гостей. Он вылакал все до капельки, и, когда мать его обнаружила, Вертер уже был мертвецки пьян! Он едва держался на лапах и, даже сидя, клонился то в одну, то в другую сторону. Мать тотчас же вызвала доктора Тюилье, который предписал псу строгую диету и огромное количество воды. После этого Вертер спал три дня и две ночи подряд, закрыв морду лапами, как если бы хотел отгородиться от всего мира и не слышать больше ни единого звука.

А до Вертера у матери была Юки, которая появилась у нее сразу же после случая с аварией. Юки была беспородной собачкой, но зато с лихвой компенсировала этот недостаток происхождения понятливостью и обаянием. Шерсть у нее была черно-рыжей, а лапы и «манишка» — белые, что придавало ей некоторое сходство с официантом. Юки любила самостоятельно гулять в Брейском лесу за домом. И вот однажды она ушла, но так и не вернулась. Напрасно мы ее звали, напрасно искали — Юки пропала.

Моя мать была крайне раздосадована ее исчезновением. Естественно, что она поделилась горем со своими близкими, в числе которых оказался и ее давний друг — Жорж Помпиду (он в то время был премьер-министром). Не берусь с уверенностью утверждать, было ли настолько глубоко горе матери, либо же настолько благодетельным оказался Жорж Помпиду, но, так или иначе, к нам в деревню на поиски Юки примчалась чуть ли ни рота жандармов. Однако поиски окончились ничем. Тогда мать задействовала прессу. В своем телевизионном интервью по случаю анонса книги «Сигнал к капитуляции» мать обратилась к зрителям с призывом найти ее собаку. Когда журналист спросил у нее, не находит ли она подобную просьбу на телевидении неуместной, мать ответила: «Беспокоить вас подобным образом — довольно неловко, но я обожаю эту собаку, так что все средства хороши. К тому же зачастую газеты и телевидение порядком раздражают, так что если вдруг они могут оказаться полезными, нужно пользоваться ими без особых угрызений совести». Вместе с тем она добавила, что предпочла бы скорее быть повсеместно осмеянной, но с собакой, чем пользоваться всеобщим уважением, но без нее.

Как вы видите, моя мать действительно очень любила животных, она обожала Юки, однако не стоит считать, что она испытывала к ним излишнюю, патологическую страсть. Когда мы жили на авеню Сюффрен и мне было шесть лет, мать взяла на проживание Кармен. Это была цирковая козочка, которую укротитель заставлял подниматься и спускаться по приставной лестнице, расставленной на тротуаре посреди улицы дю Бак — и все ради каких-то грошей. Во время одного из таких выступлений мать проезжала мимо. Вероятно, в ней взыграла жалость, поскольку она остановилась, купила животное, поместила его в машину и привезла домой. Так мы и жили несколько дней вместе с козой, молодой овчаркой Вертером, пребывавшим в полнейшем недоумении относительно рогатой незнакомки, и не менее удивленным котом Мину. Кармен сразу же вплотную занялась бахромой дивана, что стоял в прихожей, и уже хотела было переключиться на шторы, но отец вовремя отвез ее в Экемовиль. По его рассказам, вид козы, горделиво восседавшей рядом с ним на переднем сиденье кабриолета «Феррари», имел колоссальный успех у проезжавших мимо автомобилистов.

В нашей семье найдется множество других любопытных историй, связанных с животными. У нас до сих пор хранится знаменитая фотография, на которой я с лошадью стою в гостиной в Экемовиле. Или взять ту же историю с Лео, птицей моей двоюродной бабушки из департамента Ло. Пол-лета я проводил вместе с бабушкой в гостях у маминой тетки, любимцем которой была майна — азиатский скворец по имени Лео. Скворец обладал потрясающей способностью имитировать любые звуки и голоса и нередко ею злоупотреблял. Как-то раз к нам на обед заехал Жорж Помпиду (к тому времени он уже стал президентом Республики), проживавший в нескольких километрах от Кажара. И вот, не успел он еще переступить порог столовой, где стояла клетка Лео, как скворец встрепенулся и затянул «Марсельезу». Стоит ли говорить, что такой неожиданный прием изрядно позабавил президента!

Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43