И однако не может от него отмахнуться. Наверно, можно отмахнуться от туземцев[11], но от цветных — нельзя. Что касается туземцев, то это спорный вопрос, потому что они появились позже, вторглись с севера и не имеют права здесь находиться. Туземцы, которых видишь в Вустере, по большей части мужчины в старых армейских шинелях, они курят изогнутые трубки и живут в крошечных хибарах из рифленого железа, имеющих форму палаток. Их сила и терпение легендарны. Их привезли сюда, потому что они не пьют, в отличие от цветных, и могут выполнять тяжелую работу под палящим солнцем, от которой потеряли бы сознание более субтильные цветные. Это мужчины без женщин, без детей, которые прибывают ниоткуда и которых можно заставить исчезнуть в никуда.
Но с цветными такой фокус не пройдет. Отцы цветных — белые (Ян ван Рибек), которые зачали их с готтентотскими женщинами, это понятно даже из завуалированного языка учебника по истории. Но на самом деле все еще хуже. В Боланде люди, которых называют цветными, не прапраправнуки Яна ван Рибека или какого-нибудь другого голландца. Он достаточно разбирается в физиогномике, всегда был экспертом в этом вопросе, сколько себя помнит, чтобы знать: в них нет ни капли крови белых. Они готтентоты, чистые и незамутненные. Они не только едины с землей, но и земля едина с ними, она принадлежит им и всегда им принадлежала.
9
По словам отца, одно из удобств Вустера и одна из причин, почему лучше жить здесь, чем в Кейптауне, — то, что здесь легче делать покупки. Молоко доставляется каждый день еще до рассвета. Достаточно снять телефонную трубку, и через час-другой на пороге появится посыльный из «Шохатс» с мясом и другими продуктами. Все просто.
Посыльный из «Шохатс» — туземец, который знает всего несколько слов на африкаанс и совсем не говорит по-английски. На нем чистая белая рубашка, галстук-бабочка, двухцветные туфли и кепка «Бобби Локк». Его зовут Джосая. Родители не одобряют посыльного, считая его одним из представителей никчемного поколения, которые тратят весь свой заработок на модные тряпки и не задумываются о будущем.
Когда мамы нет дома, они с братом принимают заказ из рук Джосаи, складывают продукты в кухонный шкафчик, а мясо кладут в холодильник. Если есть сгущенное молоко, они считают его своей добычей. Прокалывают дырочки в консервной банке и по очереди сосут сгущенку, пока в банке ничего не остается. Когда мама приходит домой, они притворяются, будто сгущенного молока не было, или делают предположения, что его украл Джосая.
Он не уверен, что она верит этой лжи, но не чувствует за собой особой вины.
Фамилия соседей с восточной стороны — Уинстра. У них три сына: старшего зовут Джисберт, и у него всегда разбиты коленки, и двое близнецов по имени Эбер и Эзер, которые еще слишком малы, чтобы ходить в школу. Они с братом высмеивают Джисберта Уинстру за забавное имя и за то, что он бегает нелепо, как девчонка. Они решают, что он идиот, умственно отсталый, и объявляют ему войну. Как-то раз они берут полдюжины яиц, доставленных посыльным «Шохатс», бросают ими в крышу дома Уинстров и прячутся. Никто из семьи Уинстра не появляется, а разбитые яйца высыхают на солнце, становясь уродливыми желтыми пятнами.
Удовольствие, которое он испытывает, бросая яйцо (оно настолько меньше и легче крикетного мяча), наблюдая, как оно летит в воздухе, и слыша мягкий треск, когда оно разбивается, еще долго остается с ним. Но его портит чувство вины. Он не может забыть, что они играют с едой. По какому праву он использует яйца как игрушки? Что бы сказал посыльный из «Шохатс», если бы обнаружил, что они выбрасывают яйца, которые он вез, проделав весь путь из города на велосипеде? Ему кажется, что «мальчик» из «Шохатс» (который на самом деле не мальчик, а взрослый мужчина) еще не настолько вошел в образ щеголя с бабочкой, в кепке «Бобби Локк», чтобы остаться равнодушным к подобному поступку. У него такое чувство, что посыльный без колебаний выскажется весьма неодобрительно. «Как вы можете так делать, когда дети голодают?» — сказал бы он на своем плохом африкаанс, и ответить было бы нечего. Люди во всем мире могут бросать яйца (например, как ему известно, в Англии бросают яйца в людей на бирже) — но в этой стране есть судьи, которые будут судить согласно нормам справедливости. В этой стране нельзя небрежно обращаться с едой.
Джосая — четвертый туземец, которого он знает в жизни. Первый, которого он помнит только смутно, весь день ходил в голубой пижаме — это был мальчик, который подметал лестницу в доме, в котором они жили в Йоханнесбурге. Второй была Фиела в Плеттенберг-Бей, которая стирала им белье. Фиела была черная, беззубая и очень старая, она произносила длинные речи о прошлом на прекрасном певучем английском. Она из Сент-Хелена, где была рабыней. Третий туземец тоже был в Плеттенберг-Бей. Как-то раз был сильный шторм, и затонул один корабль, ветер, который дул дни и ночи, как раз начинал стихать. Он, мать и брат были на пляже, они исследовали груды вещей с корабля, прибившихся к берегу, и водоросли, когда подошел старик с седой бородой, в воротничке священника, с зонтиком в руке, и обратился к ним.
— Человек строит большие судна из железа, — сказал старик, — но море сильнее. Море сильнее всего, что может построить человек.
Когда они снова остались одни, мать сказала:
— Ты должен запомнить то, что он сказал. Это был мудрый старик.
Как ему помнится, это был единственный раз, когда она употребила слово «мудрый», и вообще единственный раз, когда произнесли вслух это слово, которое он встречал только в книгах. Но на него произвело впечатление не только старомодное слово. Туземцев можно уважать — вот что сказала мама. Когда слышишь такое, на душе становится легко.
В историях, которые оставили в нем самый глубокий след, именно третий брат, смиренный и осмеянный, помогает старушке нести ее тяжелый груз или вытаскивает колючку из лапы льва — после того, как первый и второй братья прошли мимо с презрением. Младший брат добрый, честный и отважный, тогда как старший и средний хвастливые, высокомерные, безжалостные. В конце этой истории третий брат становится коронованным принцем, а третий и второй покрыты позором, и их отправляют укладывать вещи.
Существуют белые, цветные и туземцы, туземцы — самые униженные и осмеянные. Параллель неизбежна: туземцы и есть третий брат.
В школе они снова и снова, год за годом, учат о Яне ван Рибеке, и Симоне ван дер Стеле, и лорде Чарльзе Сомерсете, и Пите Ретифе. После Пита Ретифа идут Кафрские войны[12], когда кафры хлынули через границы колонии и их нужно было прогнать, но Кафрских войн так много, они такие запутанные, и так трудно отличить одну от другой, что на экзамене их не спрашивают.
Хотя на экзаменах он дает правильные ответы на вопросы по истории, на самом деле он так и не знает, почему Ян ван Рибек и Симон ван дер Стел были такими хорошими, а лорд Чарльз Сомерсет — таким плохим. И ему не нравятся предводители Великого Трека — пожалуй, кроме Пита Ретифа, которого убили после того, как Дингаан обманом вынудил его оставить ружье за пределами крааля. Андрис Преториус, Геррит Мариц и прочие походят на учителей в средней школе или на африканеров на радио: сердитые, упрямые, вечно изрекающие угрозы и разглагольствующие о Боге.
