Похоже, я задремал под убаюкивающее урчание «рено», когда мы с Люси в последний раз отъехали от квартиры ее матери в Фулхэме; а разбудила меня, очевидно, внезапная тишина, наступившая, когда автомобиль остановился.
Естественно, я давно позабыл об опасности, связанной с возвращением в свою квартиру, и уже начал потихоньку мечтать о ночи с Люси в доме ее отца, в pied a terre [27] в Блумсберри. Родители Люси – Дэвид и Вероника – многократно разводились и разъезжались, но как раз в данный момент снова решили жить вместе в Фулхэме, хотя отец Люси и оставил за собой отдельное жилье. К счастью, тогда они оба уехали в Шотландию на уикенд – что-то вроде тура по местам изготовления виски в честь очередного воссоединения семьи. Поэтому они не могли наблюдать за нарастающим стрессом, который испытывает приятель их дочери, таскаясь с коробками и пакетами в гараж и обратно к машине. Поездки в Блумсберри вполне можно было ожидать, тем более что Люси провела там несколько недель, пока готовилась к переезду, а многочисленные агенты по недвижимости попусту тратили ее время и лгали, расхваливая достоинства жилья, которое она уже видела или только собиралась посмотреть, прежде чем решиться на покупку. Возможно, я думал, что в качестве прелюдии мы заедем в какой-нибудь восстанавливающий силы маленький ресторанчик, а потом проведем полную приглушенной нежности ночь под пуховым одеялом в гостевой комнате. Но на этом фантазия иссякала. Я был слишком усталым, чтобы планировать что-то определенное. Я был вымотан до предела.
Вообразите же мой ужас, когда я открыл сонные глаза, потянулся, собрался с силами и вдруг понял, что Люси припарковалась… около моего собственного дома. Именно так: мы оказались там, где все началось рано утром: в доме 33 по Бристоль Гарденс. Во всем его великолепии – яростном и неоспоримом.
Мне оставалось только гордиться тем, что я не запаниковал. У меня ни один мускул на лице не дрогнул. Перед лицом надвигающейся катастрофы я широко зевнул и буркнул:
– Я, кажется, задремал. – потом выдержал небольшую паузу, прежде чем продолжить так же лениво и безразлично: – Эй, а зачем ты нас сюда привезла?
– Я хотела взять твои ключи, – ответила она. – Иначе завтра все будут на работе и ты не сможешь попасть в дом.
Я решил воспользоваться последним, ускользающим шансом: короткий одиночный забег через дорогу, звонок Роучу, спасительный голос из-за двери, преувеличенно радостный жест большим пальцем вверх – чтобы показать Люси, как все удачно складывается, стремительный подъем по лестнице, быстрое извлечение собственных ключей, стремительная проверка состояния квартиры, моментальный сбор нужной одежды и такой же торопливый спуск назад, к «рено», потом Люси жмет на газ, и мы отьезжаем… Но слишком поздно! Дверца машины со стороны водителя уже открылась, и внутрь проник холодный воздух.
– Все в порядке. – я постарался словами удержать ее на месте. – Я обернусь за пару секунд.
– Я могу пойти с тобой, – ответила она. – Тебе ведь нужно переодеться, если ты собираешься со мной пообедать.
Не то чтобы я сильно беспокоился о том, что Сесиль может все еще болтаться по квартире, сгорая от гнева и раздражения. Нет – печальная и горькая правда заключалась в том, что даже в случае отсутствия la fille française во плоти, состояние спальни не оставит ни малейших сомнений в том, какие события в ней разворачивались. Бокалы из-под вина, остатки ужина, бутылки, разбросанные на полу вещи, пепельница с окурками, следы косметики на подушке… О боже! Все было против меня. Ни минуты, чтобы замести следы или постирать белье. Единственный досадный провал в памяти – и внезапно вся налаженная система рушится, а я рискую оказаться лицом к лицу с разъяренной баньши, исполненной праведного гнева.
И мы зашагали по направлению к большой черной двери старого георгианского дома. Мы остановились перед входной дверью. Роуч не отвечал. Это хорошо. В конце концов, остается вероятность, что мы не сумеем попасть в мою квартиру. Надеюсь, Сесиль захлопнула входную дверь квартиры, а без моих ключей мы все равно окажемся только на лестничной клетке. Но если Сесиль оставила дверь открытой, максимум, на что я могу рассчитывать, – внезапное желание кого-нибудь из соседей вступить в разговор с Люси (хотя раньше такого не случалось), и я улучу мгновение, чтобы проскользнуть по ступенькам наверх и привести все в порядок. Поэтому следующий звонок я сделал Леону – виолончелисту, который жил прямо подо мной и с которым у меня были вполне дружественные отношения. Он был признателен мне за терпение, проявляемое к его регулярным музыкальным упражнениям.
– Да? Кто там? – донесся через интерком печальный голос.
– Леон, это я – Джаспер.
– Привет. Ты что, дверь захлопнул? Твоя квартира весь день стояла нараспашку и…
Я поспешил прервать его:
– Спасибо.
Раздался щелчок.
– Может, сломался только мой замок, – задумчиво сказал я, прежде чем Люси успела прокомментировать ситуацию. – Должно быть, я все-таки оставил дверь квартиры открытой, так что нам не придется искать запасные ключи.
Оставалась еще одна надежда: насколько я помню, после ужина я убрал посуду со стола, а позже ни я сам, ни Сесиль в гостиную не заходили. Там должно быть, пользуясь языком шпионов, «чисто». И возможно, при небольшом везении и некоторой расторопности, мне удастся удержать Люси в пределах гостиной. Мне было необходимо первым войти в квартиру, тактически блокировать некоторые направления и каким-то образом аккуратно отвлечь ее от опасной зоны. И все это зависело от того, успею ли я опередить ее при движении наверх по лестнице. А именно этого и не случилось.
Каким-то образом, пока я открывал дверь в подъезд, Люси проскользнула вперед. А поскольку она оказалась передо мной, я уже ничего не мог поделать. Глупо было бы прорываться в обход. И не было никакого смысла спешить за ней. Я просто старался вести себя самым естественным образом и в немой агонии плелся следом, уповая лишь на то, что Леон выйдет в коридор. У меня еще оставался последний шанс.
Мы миновали один лестничный пролет, второй, третий и наконец оказались на четвертом этаже. Вот и моя квартира. Справа осталась дверь Леона. Но я по-прежнему не мог обогнать Люси.
Внезапно дверь квартиры Леона открылась. Он появился на пороге: пять футов десять дюймов ростом, курчавые темные волосы, каштановая борода и очки в стиле Франца Шуберта. В руках был футляр от виолончели. Судя по всему, он собирался уходить.
– Привет, Джаспер, – бросил он, приподнимая брови.
– Э… Леон, это Люси. Люси, это Леон.
Люси остановилась.
– Леон играет в квартете на виолончели, – продолжал я, хотя в этой информации не было никакой необходимости. – Он отличный музыкант.
– Привет, – улыбнулась Люси.
– Джаспер проявляет ангельское терпение, вынося мои постоянные упражнения, – отозвался Леон.
