Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Теперь Битяговский принимал их у себя в приказной избе, словно хозяин. Сидел за длинным столом, неряшливо заваленным грамотами да письмами, и делал вид, что усердно что-то читает, на вошедших бояр, царицыных сродников, даже глаз не поднял. Нагие переглянулись гневно, засопели да на лавки задами плюхнулись, дабы перед дьяком, крапивным семенем, стоймя не торчать, словно тати на роспыте.
– Пошто позвал нас, дьяк? – зычно спросил Афанасий Федорович. – Нечего нас перед рожей своей постной томить! Коли за делом – говори, а нет, так и прощай!
Битяговский словно нехотя поднял голову от бумаг, ухмыльнулся и проговорил тихо, глумливо:
– За делом, за делом. А дело государево таково, что кончилось ваше вольное удельное житье. Поистратили вы царевых денег без меры. В Москву, государю Федору Ивановичу, подати от людишек ваших вовремя не отсылали. Жили тут себе сладко, сытно, словно у Христа за пазухой…
Битяговский встал, с хрустом потянулся и вдруг с размаху хряснул крепким кулаком по столу прямо перед носом у Нагих:
– Но я тут к вам приехал, царево око!! Вот где вас теперь держать стану, в кулаке этом!!!
– Ты что мелешь, дьяк? – возмутился царицын брат Григорий Федорович. – Нам угличский удел волею царя-батюшки пожалован, мы здесь в своем праве!
– Был пожалован… – многозначительно ухмыльнулся Битяговский. – А теперь вам пожалован я. Каждую полушку вашу пересчитаю, да и людишек угличских потрясу! А то они Божий страх забыли. Словно не под государем живут, а в своей воле.
– Воля угличских мужей от стародавних времен идет, и государю то ведомо! – спокойно заметил всегда холодный и немногословный Андрей Федорович. – Станешь здесь самоуправствовать – через твою голову государю отпишем.
– Ой ли, боярушки? До царя, вестимо, далеко…
– Коли так, весь город по набату подымем, с дубьем!! – вышел из себя Григорий Нагой.
– Ты мне набатом не грози! – Битяговский обвел долгим недобрым взглядом лица своих супротивников. – Поднимутся людишки по набату, а тут я им и обскажу, как вы, Нагие, на царевича Дмитрий Иваныча злую порчу навести хотели… Сказывают верные люди, совсем плох царевич-то, припадки у него, падает да бьется на земле, руки вон няньке Волоховой все изгрыз. Не ровен час, напорется на что-то али убьется…
– Врешь, дьяк! – Афанасий Федорович, до сих пор молчавший, порывисто вскочил, мигом облившись холодным потом. – Здоров царевич, днем и ночью о здравии его бдим, от беды бережем… Ты что удумал, змеиная душа?!
– Не мое дело думать, мое – волю набольшего боярина Годунова исполнять! – ответил Битяговский. – Гневен зело Борис Федорович. Прознал он, что зимой царевич изволил снежные бабы во дворе лепить. На одной собственной рукой начертал: «Годунов Бориска, вор и злодей», и ту снежную бабу палкой разнес. Вы научили?!
– Царевич – дитя малое. На детские забавы суда нет. И мы его тому не учили. Сам, верно, разговоров пустых наслушался… – начал было оправдываться Андрей Нагой.
– От кого наслушался? Кто тут у вас против царского шурина хулу говорит да крамолы на государя плетет? Ведаете, Нагие, что за такие дела бывает, али забыли времена царя Ивана, когда и породовитее, побогаче вас на дыбах корчились? – наседал Битяговский.
Нагие молчали, опустив головы. Словно Битяговский какой-то злой ворожбой вытянул у этих гордых и самоуверенных людей все силы. Наконец Афанасий Федорович угрюмо проговорил:
– Мы государю Федору Ивановичу и шурину его, боярину Годунову, верные слуги. А государь наш батюшка любит брата своего младшего Димитрия и жалует вдовую царицу Марию Федоровну.
– Жалует царь, да не жалует псарь! – издевательски захохотал Битяговский. – Ничего, дайте срок, Нагие, и все ваше углицкое царство повыведу! А пока ступайте, что ж. Эй, люди!! Проводите, бояре Нагие уйти желают…
Отворилась дверь, и в горницу гурьбой ввалились подручные Битяговского – сын Данила, дюжий молодец, племянник Никита Качалов и с ними прибившийся к московскому дьяку бездельный сын няньки Волоховой, недоросль Осип. Этот здоровенный малый с тупым злобным лицом с самого приезда незваных гостей отирался возле них. Афанасий Федорович давно подозревал, что нянька Волохова давно уже доносила в Москву об царицыных делах, теперь же ему стало понятно, откуда Битяговский сведал и о злосчастных снежных бабах, и о припадочной болезни царевича, которую тот унаследовал, скорее всего, от своего страшного отца…
– Пойдемте, Нагие… – мрачно сказал Афанасий. – Прощай покамест, дьяк…
И, выходя, как бы ненароком задел плечом наушника Осипа, да так, что тот буквально впечатался в притолоку. Следом, растолкав подручных дьяка, двинулись Андрей и Григорий.
– Худо дело, – сказал им во дворе Афанасий. – К царевичу ворон московский подступается… Даже сказывать об этом открыто не бережется, ирод, видать, крепко уверен в годуновской силе.
– Что ж делать, брат Афоня? Научи! – попросил Андрей.
– Мы за царевича хоть сейчас мертвыми костьми ляжем, вот те крест, дядя! – горячо перекрестился Григорий.
Афанасий Федорович раздумчиво посмотрел вверх, словно считал крикливых галок на крестах углицких церквей, затем шикнул на подозрительно приблизившегося битяговского холопа: «Пшел вон, уши оборву!!», и только потом тихо обратился к родне:
– Мертвыми костями лечь – нехитрое дело. Надобно царевича, дитя невинное, от злой беды спасти! Есть у меня одна тайная мысль… К Еремке Горсею нынче же в Ярославль тайно съезжу, он будет нам потребен.
Сэр Джером Горсей, доверенный человек Ее Величества Елизаветы Английской
Дом сэра Джерома Горсея в Ярославле напоминал крепость. Резиденция английской торговой компании была надежно укрыта за высоким забором и крепкими воротами. Слуги Горсея, приехавшие с ним из Англии, охраняли ворота и днем и ночью. Сэр Джером опасался тайных и явных козней «лорда Бориса Федоровича» и других высокопоставленных людей, которым не нравилось сближение Московии с Туманным Альбионом. Впрочем, «лорд Борис Федорович» поначалу был сторонником этого сближения и даже принял от королевы Елизаветы Тюдор немало дорогих подарков, золота и серебра.
Все изменилось, когда царь Феодор Иоаннович через посредничество Годунова обратился к Горсею за помощью: царица Ирина Федоровна, сестра «князя-правителя», уже не раз беременела, но не могла благополучно выносить ребенка. Царь подумал было, что его супругу «опоили» злые люди, и попросил у Горсея совета. Сэр Джером обратился за рекомендациями к лучшим английским медикам из Оксфорда, Кембриджа и Лондона. Ему посоветовали отправить в Московию хорошего английского врача и повивальную бабку, дабы помочь государыне Ирине Феодоровне благополучно разрешиться от бремени.
В марте 1586 года Горсей получил от Елизаветы верительные грамоты и отбыл в Россию в сопровождении королевского медика Роберта Якоби и повивальной бабки. Но и врача, и акушерку не пустили дальше Вологды. Горсею объяснили, что бояре не могли согласиться с тем, чтобы появлению православного царевича на свет помогали «еретики» и «иноверцы». Лучше пусть царица Ирина помрет при родах или разрешится мертвым младенцем – не велика потеря! Главное, чтобы «еретики» и «иноверцы» и близко не подошли к ее постели! Нельзя позволить, чтобы «еретическая дохторица» навела на Ирину Федоровну «порчу».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
