— Здесь, — произнес он свистящим шепотом.
— Что «здесь»? — спросил Тамино тоже шепотом.
— Синьор Тамино! — торжественно провозгласил Джузеппе. — Имею честь сообщить вам, что здесь, прямо над нами, находится всемирно известный миланский оперный театр «Ла Скала»!
— Вот здесь? Прямо над нами? — искренне изумился Тамино.
Джузеппе кивнул. Потом он быстро снял коньки и в два прыжка очутился возле лестницы. Тамино, не задавая лишних вопросов, побежал за ним, но, пока он добрался до лестницы, Джузеппе уже успел вылезти наружу. Из открытого люка в туннель проникал мягкий солнечный свет. Тамино буквально взлетел наверх и уже через секунду стоял рядом с Джузеппе.
— Вот, — сказал Джузеппе, указывая лапой на большущий дом, — это «Ла Скала»!
Рядом с входом висела здоровенная картина, на которой были изображены египетские пирамиды, египетские люди и египетские верблюды. Сверху было что-то написано человеческими буквами.
— Что там написано? — поинтересовался Тамино.
— Это плакат, говоря человеческим языком. На нем пишут, какую оперу будут петь и кто…
— Ага, значит, есть такие оперы, — перебил Тамино приятеля. — Значит, все-таки есть такие оперы, в которых участвуют верблюды! А как называется эта самая опера, Джузеппе?
— «Аида», ее написал тот самый Верди, который…
— «Аида», запомним, — снова перебил его Тамино. — Если мне когда-нибудь еще доведется побывать на Лансароте, я обязательно скажу моему другу верблюду в горошистом шарфике, что, оказывается, верблюжьи оперы все-таки есть. Ну ладно, это всё потом. Теперь пойдем искать любовь.
— Дохлый номер, — понуро сказал Джузеппе и почесал за ухом.
— Что значит «дохлый номер»? — сердито спросил Тамино. — Это «Ла Скала» или не «Ла Скала»?
— «Ла Скала», только…
— Ну, раз «Ла Скала», так чего мы тут рассусоливаем? — Тамино не заметил, что он уже третий раз за последнее время перебил своего нового друга. — Давай, пошли! Зря я, что ли, такой путь проделал, чтобы торчать теперь тут, у дверей? Я за любовью пришел, и мне хочется, чтобы у меня поскорее внутри все заворохалось и зашурумбурумилось.
— Сейчас зашурумбурумится, — пробормотал Джузеппе и виновато посмотрел на Тамино.
— Чего ты на меня так смотришь? — Тамино уже совсем потерял терпение.
— Я на тебя так смотрю, потому что ты не даешь мне слова сказать, иначе я бы давно уже сказал тебе то, что я хотел тебе сказать с самого начала, но не сказал…
— Слушай, что ты заладил — «я сказал, потому что не сказал, потому что хотел сказать, но не мог сказать»! Давай короче!
— Я бы тебе сказал, если бы ты меня все время не перебивал, — огрызнулся Джузеппе.
Тамино развернулся и решительно направился к театру, не дожидаясь, пока Джузеппе, наконец, найдет подходящие слова.
— Раз у тебя ничего важного, я пошел, — бросил он на ходу. — Скажешь потом. Пока, Джузеппе!
— Опера закрыта! — крикнул Джузеппе ему вслед.
Тамино резко остановился. Он стоял как громом пораженный. Потом он медленно повернулся и на ватных лапах побрел назад к Джузеппе. На его физиономии были написаны ужас и удивление.
— К-к-как же т-т-так? — заикаясь спросил Тамино. — Ч-ч-что з-з-значит з-з-з-зак-к-к-крыта?
Джузеппе стало не по себе. Ему было больно смотреть на маленького пингвина. Но что оставалось делать? Он вынужден был сказать правду, какой бы горькой она ни была.
— Опера закрыта, потому что все ушли в отпуск. На каникулы. Сейчас лето, и все театры закрываются на три месяца.
— Каникулы… — еле слышно повторил Тамино, с трудом сдерживая слезы. — Разве может любовь уйти на каникулы?
— Не знаю, дружок, не знаю. Знаю только, что Опера закрывается каждое лето на три месяца. И может статься, что твоя любовь решила: раз так, раз Опера закрывается, то что я, рыжая, что ли? Я тоже устрою себе каникулы. Поеду на Майорку там, или еще куда, в Грецию, например, где тепло, прикольно, круто. Прикинь, класс какой — море, солнце, чайки, пальмы, финики, киви, бананы, объедков навалом!.. Ой, что-то меня не туда понесло, — рассмеялся Джузеппе неестественным смехом, сочувственно поглядывая на пригорюнившегося пингвина в надежде, что тот хотя бы слегка улыбнется.
— Все кончено, — выдавил из себя Тамино и без сил опустился на ступеньки театра.
Тамино не мог больше сдерживаться, и слезы потекли рекой.
Он плакал так горько, так безутешно, что Джузеппе уже готов был расплакаться за компанию, хотя и не знал, что такое любовь и зачем ее нужно искать. «Наверное, все-таки стоящая штука, раз пингвин из-за нее так убивается», — подумал он.
Тамино все рыдал и рыдал и никак не мог остановиться. Ом был в отчаянии. Неужели все было напрасно?! Неужели он зря проделал весь этот долгий путь?! Неужели он рисковал своей жизнью, спасался от морских слонов, летал по воздуху, ползал по вулканам и канализационным трубам только для того, чтобы поцеловать закрытую дверь?! И ради этого он ушел из дома, даже не попрощавшись толком с мамой и папой?!
— Мама! — прошептал Тамино еле слышно. — Мамочка!
Впервые за все это время он вспомнил о родителях. И впервые за все это время он подумал, что, наверное, заставил своих родителей очень волноваться, не сказав, куда он отправился и зачем.
Тамино захотелось домой, и от этого он стал рыдать еще больше. Никогда ему еще не было так скверно. Отдавшись своему горю, он даже не заметил, как Джузеппе аккуратно поднял его со ступенек и повел во двор театра, где было тихо и спокойно и можно было укрыться в пустом мусорном бачке, который валялся тут без всякого присмотра. Джузеппе понимал, что в таком состоянии Тамино никуда идти не может и лучше всего будет, если он немножко передохнет в безлюдном месте.
Тамино, весь в слезах, залез в бачок и свернулся калачиком. Прошло какое-то время, и он постепенно затих. Пережитое за день совершенно подкосило его, и вскоре он уснул. Он спал, а рядом нес вахту верный друг Джузеппе Верди, охранявший покой несчастного горемыки.
Глава тринадцатая,
которой не будет, потому что у Тамино и так уже достаточно неприятностей
Глава четырнадцатая,
в которой Тамино снова отправляется в путь а попадает в Бюро находок
Проснулся Тамино только под вечер. Последние лучи солнца еще гуляли по небу, заглядывая в укромные городские уголки. Один такой лучик забежал во двор театра и пощекотал клюв невесть откуда взявшемуся здесь пингвину. Пингвин открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Сначала он даже не понял, где находится. Лучик скользнул по щеке и побежал дальше по своим делам. Тамино лежал, пытаясь собраться с мыслями. Ему было тепло и уютно. Он чувствовал себя отдохнувшим. Вот только от чего он отдохнул, Тамино толком пока еще сообразить не мог. Что же такое было, от чего он так устал? Думать совершенно не хотелось. Только когда Тамино увидел Джузеппе, который пришел откуда-то, нагруженный провизией, он вспомнил, что с ним произошло, и воспоминание это навалилось на него свинцовой тяжестью.
