– Да знаю я, – простонал он. Словно в ответ, Эссикс крикнула что-то в небе, откуда высматривала мышей и сусликов. – Тебе-то легко говорить.
Она с усмешкой переглянулась с Конором и достала из кармана что-то блестящее.
– У нас в Нило, когда нет воды, сосут гальку. Попробуй, это немного утоляет жажду.
Роллан спешился и подобрал с земли несколько серых камушков. Запрыгнув обратно в седло, обтер их о рубашку и сунул в рот.
– Смотри не проглоти, – рассмеялась Абеке.
Конор тоже перекатывал во рту гальку и радовался, что друзья еще в силах шутить.
– Эй! – окликнула Абеке отставших Калани с Майей. – Хотите камушков пососать?
Майя лишь молча покачала головой. Саламандра сидела у нее на плече, укрывшись от жары под волосами. Черная с золотыми пятнышками чешуя блестела на солнце. Обычно Тини остаувался в спячке, но время от времени Майя выпускала его перекусить насекомыми и червями. Наевшись, он вскоре снова превращался в татуировку. Жара и сушь здешней пустыни не нравились даже огненной саламандре.
Хуже всех вдали от родного океана приходилось Калани. Она ехала понурая, с пустым равнодушным взглядом, словно увядший цветок. Конор поглядывал на нее с беспокойством. Пот у нее на лице давно высох, что показывало крайнюю степень обезвоживания.
– Калани! – неуверенно позвал Роллан.
– Сейчас упадет в обморок, – пробормотал Конор.
Будто послушавшись, Калани тяжело уронила голову и покачнулась в седле. Абеке быстро спрыгнула с коня, бросилась к ней и успела подхватить, но не удержалась на ногах, и обе без сил свалились на землю.
Всадники стали останавливаться, сзади подъехал Финн. Конор с Ролланом суетились вокруг Калани. Конор влил ей в рот немного воды из своей фляги, но взгляд ее оставался мутным.
– Передохнем, – решил Финн, с тревогой глядя с седла.
Калани еще глотнула воды и стала понемногу оживать. В глазах появился блеск, на лбу выступили капельки пота.
– Спасибо, – едва выдавила она, – не привыкла я к такой жаре.
– Никто не привык, – вздохнул Финн, щурясь на низкое солнце. – Ладно, на сегодня хватит, найдем место и разобьем лагерь для ночевки.
Конор тоже взглянул на закат. Фляга на поясе стала совсем легкой. Сколько еще они продержатся в этом пекле?
10
Пустыня
Маленький отряд упорно продвигался вперед еще два долгих дня. Наступила третья ночь. Абеке свернулась калачиком в углу своей палатки рядом с Уразой, уютно зарывшись рукой в бархатный мех. Пересохшее горло саднило и не давало заснуть, а закрывая глаза, она видела сверкающие водопады и ледяные ручьи. Из головы не выходили баклаги с водой, сложенные посреди лагеря вместе со скудными съестными припасами и обвешанные пустыми мисками и котелками. Вот бы сейчас сюда одну из этих баклаг!
И все же спать на земле посреди пустыни было немножко приятно – это напоминало о детстве в деревне.
Вспомнилась вдруг Мейлин – где она? До сих пор там, в Нило, сидит в тюрьме, или на корабле захватчиков? А может, ее уже перевезли в Стетриол? Хорошо бы встретиться, даже если ее заставят драться со своими. Знает ли она про Шейна? Наверное, уже знает.
Ураза дернула хвостом, придвинулась ближе и тихо заурчала. Помимо жажды, ей мешали спать незнакомые звуки. Из ночной пустыни доносился звериный вой, тявканье и шелест по песку, будто от скользящей чешуи. Леопардиха то и дело поднимала голову, потом снова ложилась.
Внезапно она дернулась и приподнялась, напружинив лапы. Взгляд ее был устремлен на выход из палатки, хвост хлестал по бокам, мирное урчание превратилось в грозный рык. Абеке застыла в страхе, потом бесшумно села на корточки и прислушалась.
Вот, снова! Скребущий звук, шаги… Снаружи кто-то есть!
– Ураза! – окликнула она, но леопардиха уже рванулась к выходу и одним прыжком выскочила наружу. Абеке устремилась вдогонку.
Все вокруг было залито лунным светом. Абеке остановилась, переводя дух, и стала оглядываться. Тихо и пусто, никого, все спят в палатках. Она присела рядом с Уразой, которая продолжала рычать.
– Ураза, что такое?
Леопардиха снова двинулась вперед. Миновав замершие в ночи палатки, они оказались в центре лагеря. Подвешенная посуда, которая должна была подать тревогу своим звяканьем, была на месте.
Не было только припасов.
Разорванные пустые мешки, разбросанные бумажные обертки от вяленого мяса, перевернутые баклаги, вытекающая в пыль драгоценная вода. Абеке ахнула в ужасе.
– Воры! – крикнула она.
В палатках послышались голоса, начали выскакивать люди, засверкали мечи. Финн подоспел первым, за ним с возбужденным гомоном бежали другие Зеленые Мантии.
– Абеке! – воскликнул он, с удивлением глядя на рычащую Уразу. – Что случилось?
– Смотри! – она показала на разгром в центре лагеря. – Кто-то унес нашу еду.
Финн тихо выругался, потом махнул рукой, подзывая остальных. Абеке вся кипела от гнева, особенно жалко было бессмысленно пролитой воды. Кто мог такое сделать? Она подошла и осмотрела подвешенные миски – воры их даже не задели.
– Ну и ну, – проворчал заспанный Роллан, за которым спешил Конор.
Больше он ничего не успел сказать: Ураза вдруг рванулась и исчезла в темноте. Оттуда донесся пронзительный визг. Абеке на миг растерялась, затем бросилась следом.
– Ураза! – позвала она.
Однако леопардиха даже не оглянулась. Огромными скачаками она неслась за какой-то смутной фигурой. Неведомое животное отчаянно петляло в надежде уйти от погони, но ничего не выходило. Наконец Ураза мощным прыжком настигла его и прижала к земле тяжелой лапой. Ночную тишину вновь прорезал жалобный визг.
Подбежав, Абеке наконец рассмотрела таинственного зверя – что-то вроде небольшого тощего волка желтовато-бурого цвета.
Конор с Ролланом, запыхавшись, остановились рядом, за ними появился Финн.
– Ну вот, – заговорил он, – преступник обнаружен. Это динго.
– Как? – переспросил Роллан.
– Они похожи на одичавших собак, – объяснил Финн, – но в Стетриоле живут с незапамятных времен.
Зверь извивался, пытаясь вырваться, но когтистая лапа леопарда держала крепко. Улики были налицо: крошки хлеба, приставшие к морде. Абеке грустно покачала головой. Баклаги можно не осматривать, наверняка прокушены острыми клыками.
– Ураза, нам придется его отпустить, – вздохнула она. – Динго так же страдают от голода и жажды, как и мы.
Леопардиха с неохотой подняла лапу, и динго, прихрамывая, потрусил прочь. Обернулся, блеснув круглыми, как плошки, глазами, и исчез во тьме.
Вернувшись в лагерь, они снова пришли в ужас от постигшей отряд катастрофы. Собаки динго сожрали почти все припасы, осталось только то, что лежало в палатках в заплечных мешках, – дня на три пути, не больше. С водой же дело обстояло совсем плохо.
