— Хейзл!
Нет ответа. Только еще один горький всхлип. Взволнованный до предела Берт кинулся туда, откуда доносился тихий плач.
Хейзл свернулась в уголке дивана, пряча лицо в подушке. Узенькие плечи ее вздрагивали. Глория, белая персидская кошка, сидела рядом, непонимающе глядя на девочку.
— Хейзл! Малышка, что случилось? Сестра подняла голову. По щекам ее струились слезы, размывая тушь для ресниц. Только сейчас Берт заметил, что Хейзл одета не в джинсы и в футболку, как она обычно ходила дома, а в короткое цветастое платье. На ковре у дивана валялась кожаная сумочка.
Берт заключил сестренку в объятия, качая ее, как младенца. Она всхлипнула, пряча мокрое от слез лицо у брата на груди и пачкая его светлую рубашку тушью и помадой.
— Берт… Мне так жаль…
— Все в порядке, девочка, — успокаивающе приговаривал Берт, гладя ее по голове. Что бы ни случилось, Хейзл сейчас нуждалась в утешении. — Ну-ка, кончай реветь и расскажи мне, что у тебя стряслось.
— Это была совсем маленькая авария, Берт. Тот дурак на лимузине выскочил из-за угла так неожиданно, и… Ну, это был дорожный столб.
— Ты в порядке? — еще не понимая толком, в чем дело, резко спросил Берт. — Ты не ранена?
Хейзл помотала головой.
— Нет, я в порядке. И вообще никто не пострадал… Только вот твой мотоцикл…
Тут до Берта дошло.
— Ты взяла мой…
Она кивнула, размазывая слезы по лицу и шмыгая носом.
Берт подавил стон, так и рвавшийся наружу. Сейчас важнее всего было успокоить Хейзл.
— Ты сказала, никто не ранен?
— Никто…
Она с робкой надеждой посмотрела брату в глаза. На щеках ее светлели мокрые дорожки.
Берт обнял сестру за плечи и прижал к себе.
— Это самое главное, малышка. А мотоцикл — он всего лишь машина.
Хейзл была так поражена, что даже перестала плакать.
— Ты… в самом деле так считаешь?
Кошка, решив, что все наконец в порядке, свернулась клубком и закрыла глаза.
— Конечно, я так считаю. — Берт вытер слезинку, повисшую на носу у сестры. Она редко пользовалась косметикой и выглядела поэтому слегка непривычно, особенно сейчас, когда тушь для ресниц расплылась от слез. — Пойми меня правильно, я считаю тебя виноватой. Но не потому, что ты разбила мотоцикл. Ты взяла его без спросу, Хейзл, и подвергла себя опасности. Я уж не говорю о том, что с тобой могло что-то случиться. Как я, по-твоему, должен реагировать на это? Попади ты в какую-нибудь историю, что сказал бы опекунский совет? Я и сейчас не уверен, что это сойдет нам с рук…
Хейзл виновато кивнула, пытаясь вытереть слезы салфеткой, но вместо этого размазывая их по всему лицу.
— Ты разве не понимаешь, что до окончательного решения об опекунстве осталось две недели? Почему бы тебе это время не посвятить, например, учебе, отложив развлечения до лучших времен? Не забудь, что тебе еще предстоят вступительные экзамены.
Хейзл поправила волосы и всхлипнула в последний раз.
— Ну да, экзамены. Но, Берт, это же вечер пятницы! Все люди на свете, даже самые завзятые книжные черви, идут куда-нибудь отдыхать по вечерам.
— Ты полагаешь, что можешь себе позволить не заниматься по выходным?
Успехи сестры в учебе Берт ценил очень высоко. Но, даже зная о ее больших способностях, он сомневался, что девочке удастся запросто поступить в университет. Все-таки она была слишком молода.
— Думаю, это привилегия умных, — заносчиво ответила Хейзл, но попыталась сгладить резкость тона улыбкой, которой Берт не видал на ее губах со времени смерти отца. — Даже мы, университетский народ, порой нуждаемся в отдыхе. Возьми, например, мисс Кассандру Росс.
Берт вздрогнул, почувствовав себя застигнутым на месте преступления. Последний человек на свете, которого он хотел бы обсуждать со своей юной сестрой, — это Касси. Молодой человек встал, чтобы скрыть замешательство.
— Давай отложим этот разговор на завтра. Уже глубокая ночь.
Хейзл тоже вскочила на ноги, подхватила с пола свою сумочку.
— Ну вот, ты сразу меняешь тему разговора или пытаешься отправить меня спать! Это уже в который раз. Раз уж я провинилась и нарушила правила движения, то заслужила хотя бы обсуждения этой истории! Разве ты не хочешь знать, как все получилось?
Она скрестила руки на груди, едва выступающей под платьем. Сейчас она, как никогда, напоминала свою мать — в ней играла испанская кровь.
— Я ужасно сожалею, что разбила твой мотоцикл. Как только мне удастся заработать, немедленно отдам тебе деньги за ремонт. О чем я не сожалею, так это о том, что нарушила твое правило: сидеть дома по выходным и учиться! Я учусь вполне достаточно, а ты лишаешь меня возможности социального роста.
Что-то похожее Берт уже слышал недавно. От одной знакомой рыжей аспирантки исторического факультета! Если Хейзл сейчас же не осадить, он и глазом моргнуть не успеет, как она наденет туфли на четырехдюймовых каблуках и примется расхаживать по ночным клубам!
Проклятье! Опека над сестрой оказывалась не менее сложным делом, чем укрощение лошадей.
— Социального роста? Что ты имеешь в виду?
Вот они, трудности общения с гениальным ребенком. Хейзл всегда выражалась так, будто знает все на свете.
— Какой социальный рост ты усматриваешь в том, чтобы носиться по ночному городу на украденном мотоцикле?
Хейзл топнула ногой.
— Я взяла твой мотоцикл только потому, что у меня нет своего. И не будет, если ты не поможешь мне его купить. Если ты сам отказываешься жить в обществе после развода с Мелиссой…
— Давай не будем…
— Нет, будем! Это чистая правда! Ты же никуда не ходишь с тех пор, как она тебя бросила. И хуже того, ты вбил себе в голову, что все женщины в мире такие же ограниченные эгоистки, как она.
— Тебе не кажется, что не стоит переходить на личности? — резко перебил Берт.
Он ни в коем случае не собирался обсуждать эту тему с подростком, даже гениальным. Хейзл ничего не знала о многочисленных любовницах, которых он менял после развода как перчатки. И Берт совершенно не хотел, чтобы сестра узнала, каким образом он заслужил свою скандальную репутацию.
Голос Хейзл смягчился.
— Прости, Берт. Я не хочу тебя обижать, просто должен же кто-то сказать тебе правду в глаза. Только потому, что Мелисса оказалась особой самовлюбленной и недалекой и не поняла, какой ты отличный парень, не стоит ставить крест на личной жизни.
Берт посоветовал бы кому угодно другому убраться куда подальше за такие речи. Но он знал, что сестра говорит все это только из любви к нему. Поэтому просто притянул Хейзл к себе и обнял за плечи. Нужно сменить тему, пока она не наговорила лишнего.
