– Да, конечно, – безнадежно пролепетал Патрик.
Он держал ребенка так, будто боялся заразиться.
– Лилиан, это так нелепо…
Убедившись, что он не уронит Оливию, она решила не обращать на него внимания и насладиться завтраком. Она аккуратно разложила на тарелке полоски бекона, кусочки яичницы и несколько тостов с маслом и принялась аппетитно уплетать их, лишь изредка поглядывая на него. Он продолжал стоять как столб и выглядел очень смешным.
– Ты можешь сесть. Не бойся, она не сломается, – предложила она и едва не прыснула от смеха.
Он бросил на нее яростный взгляд, но последовал ее совету и осторожно присел на край стула. Малышка весело залепетала. Лилиан продолжала молча есть, а он продолжал молча сносить свою муку. Наконец, покончив с едой, она сама заговорила с ним.
Интересно, почему ты так ненавидишь это невинное создание?
– Не знаю, – сурово ответил он. – Я вообще не люблю детей. Они плачут, они странно пахнут, они все время чего-то требуют…
– Но они также улыбаются, смеются и бывают очень забавными и милыми…
– И еще они срыгивают молоко…
– Что ж, иногда и это бывает.
– Не иногда, а сейчас! Забери ее! – В его голосе слышался ужас.
Лилиан подскочила, но вместо того, чтобы взять у него ребенка, схватила салфетку и повесила ему на плечо.
– Приподними ее, живей! А теперь поверни на бок и вытри! Вот так, хорошо, – командовала она.
Он был так напуган, что не смел возражать и только безропотно выполнял ее указания. Заметив, как неуверенно он водит салфеткой у детского личика, она решительно взяла его за руку и стала помогать. Они стояли так близко друг к другу, что невольно заглянули друг другу в глаза. Казалось, они занимались чем-то очень интимным.
– А теперь погладь ее по спинке, – тихо сказала она, отошла от него и села на свое место.
Он повиновался и начал нервно и неуклюже водить рукой по детской спинке. Но чем дольше он это делал, тем его движения становились уверенней, нежней и изящней.
Лилиан налила себе кофе, но мысли ее были о другом. Она продолжала наблюдать за Патриком и ясно видела, каких усилий ему стоит держать на руках ребенка и при этом пытаться еще проявлять к нему какую-то заботу. Еще несколько минут назад он был в панике – возмущался и протестовал, а теперь, казалось, почти смирился со своей участью. И все же он недовольно хмурился, желая показать ей, что у него совсем иные представления о том, как людям следует проводить время. Оливия начала тихонько хныкать.
И тут произошло неожиданное. Принц Патрик склонил голову к малышке и стал бормотать ей какие-то нежные слова.
Лилиан затаила дыхание. Что это он сказал? Ей показалось, что она услышала: «Все будет хорошо, милая». Или это ей только послышалось? Не смея поднять на него глаз, она почувствовала, что ее лицо расплывается. Да, ей не послышалось. Он снова повторил эти слова. Приложив салфетку к губам, она посмотрела на него. На ее лице сияла улыбка.
– Что так развеселило тебя? – сердито спросил он.
– Да так, ничего, – невинно ответила она.
Они несколько секунд смотрели друг на друга и вдруг не удержались и от души расхохотались. Они так весело и искренне смеялись, что не заметили, как в комнату вошла Эмма.
– Повариха послала меня спросить, не нужна ли вам помощь, – растерянно пролепетала Эмма.
Огромными, как блюдца, глазами она смотрела на хохочущего принца с ребенком на руках.
– Спасибо, Эмма, – ответила ей Лилиан, с трудом подавляя смех. – Похоже, Его Высочество успешно справился со своей задачей и сумел наладить отношения с Оливией. Думаю, на сегодня с него хватит. Буду очень признательна, если ты отнесешь девочку в детскую и посидишь с ней, пока я не приду. Мне нужно еще кое-что обсудить с Его Высочеством, но это не займет много времени.
Она с такой уверенностью давала распоряжения, как будто делала это всю свою жизнь!
– Хорошо, госпожа, – смущенно сказала Эмма, взяла у принца ребенка и торопливо вышла.
Наконец-то он мог свободно вздохнуть и расслабиться. Его испытание, слава Богу, закончилось. Еще никто и никогда не сваливал ему на руки ребенка. Такое испытание выпало на его долю впервые и, по правде говоря, все оказалось не так страшно, как он себе представлял. Какое это странное чувство – держать в руках крошечное живое существо. В этом чувстве было что-то трепетное, трогательное и волнующее. Но он надеялся, что ему не придется повторить этот опыт снова.
– Что ж, теперь давай поговорим о деле, – сказала Лилиан и, поставив локти на стол, сверкнула на него своими зелеными глазами. – Ты выяснил, как нам найти мать ребенка?
Он смотрел на нее и не мог понять, почему такая очаровательная девушка порой вызывает в нем дикое раздражение.
– Густав занимается этим, – сухо напомнил он ей.
– Я знаю. Но я думаю, что мы могли бы прогуляться по тем местам в городе, где обычно собираются октавианцы, и поспрашивать у них.
Он взял ее тонкую руку в свою. По ее лицу он видел, насколько важным и серьезным было для нее то, что она говорит.
– Лилиан, что заставляет тебя так беспокоиться об этом ребенке? – тихо спросил он и заглянул в ее глаза, будто надеялся найти в них ответ.
Она отвела взгляд в сторону, сделала глубокий, судорожный вдох, осторожно вытащила свою руку из его руки и потянулась к стакану с апельсиновым соком.
– Мне тоже хочется задать тебе вопрос: почему этот ребенок так мало беспокоит тебя?
– Ответ прост. Потому что это не мой ребенок.
Вчера, когда он узнал имя ребенка, он был слегка ошеломлен. Но все же это могло быть простым совпадением. Октавианцы когда-то очень любили давать своим дочерям имя Оливия. Случайность, и не более того.
– Как ты можешь быть так уверен? – снова спросила она.
– Потому что я знаю. Что еще я могу сказать?
Она пожала плечами и, упершись подбородком в ладонь, уставилась куда-то в пустоту. Он жадно следил за каждым ее жестом, каждым поворотом головы. Он видел, как ее волнистые волосы рассыпались по плечам, как красиво ее длинные пальцы обхватили щеку… Ему не верилось, что такие обычные жесты могли привести его в восторг. Но дело было не только в ее пышных волосах, ее выразительных глазах, ее утонченных чертах лица, стройной шее или пальцах – не только ее внешняя красота вызывала у него чувство невыразимого восторга. Его привлекала ее редкая доброта, внутренняя сила, смелость и настойчивость, которые были основным содержанием ее души. Она была прекрасна. Она была желанна.
Он сурово нахмурился, пытаясь подавить эту мысль. Сейчас не время давать волю своим страстям. Он читал в ее глазах, что она хочет спросить его о чем-то, возможно, очень личном, но никак не может решиться. И он решил подождать.
