– Речь совсем о другом. – Эйприл тряхнула головой. – Глория должна во вторник быть на студии: там начинаются съемки фильма с ее участием. Но лейтенант не отпустит нас до тех пор, пока не отыщет преступника, убийцу Элен Фицрой. А с Глорией, если она вовремя не вернется, расторгнут договор, Бойд не получит своего гонорара, я тоже окажусь без средств.
– Все это очень печально, – заметил Мускат, сделал большой глоток и снова взялся за свою трубу, чтобы извлечь из нее какой-то кошмарный звук.
Но Эйприл не сдавалась.
– Поэтому надо во что бы то ни стало найти убийцу до вторника, – настаивала она. – И вы могли бы нам в этом помочь.
Мускат удивленно посмотрел на нас и опустил трубу.
– Я? – спросил он. – Каким образом?
– Но вы же были на месте преступления, так?
– Думаю, что да, девочка, – согласился он. – Но я принял такую дозу, что витал где-то в облаках. Полиция считает, что стреляли из-за моей спины. Но я даже не слышал выстрела и тем более не видел, кто стрелял.
– Но что-то, пусть самую малость, вы должны вспомнить, – продолжала допытываться Эйприл.
– Даже не помню, когда это было.
– Это было вечером, – сказала она.
– Ну вот видите. – Мускат печально покачал головой.
Эйприл беспомощно посмотрела на меня, а музыкант снова взялся за свою трубу и начал играть «Вуд Индиго». И тут меня снова осенило.
– Понял! – воскликнул я и прищелкнул пальцами. – Я знаю, что надо сделать, чтобы он вспомнил.
Мускат опустил трубу и посмотрел на меня.
– Давайте выпьем еще по одной, – предложил он.
– Вот именно, – сказал я. – Еще по одной, потом еще… – И чтобы придать вес своим словам, залпом осушил рюмку.
– Что вы задумали? – не поняла Эйприл.
Я взглянул на нее с ощущением собственного превосходства.
– Все, что от вас требуется, – это немного поиграть, – объяснил я.
– Мне – поиграть?! – возмутилась она. – Вы шутите?
– Делайте, что вам говорят, мы восстанавливаем картину преступления.
Мускат и Эйприл переглянулись и уставились на меня.
– Ему нужно еще выпить, – заключил трубач.
– А я думаю, что он что-то съел, – возразила Эйприл.
– Никогда в жизни не встречал таких тупых, – обозлился я.
– Ладно, мистер Всезнайка, – огрызнулась Эйприл. – Говорите понятнее, что от нас требуется.
– Хорошо, повторю еще раз, – рявкнул я. – Нам надо воссоздать картину преступления.
– И тем не менее я опять ничего не понял, – бросил Мускат, снова наполнив рюмки.
– Когда это произошло, вы были пьяны, – терпеливо объяснял я. – А сейчас трезвы, правильно?
– Почти трезв, – поправил он меня. – Но это не надолго.
– Вот и прекрасно, – одобрил я. – Вы напьетесь, как в прошлый вечер. Пейте и дуйте в свою трубу. А потом мы разыграем сцену, которая предположительно произошла вчера в рубке. Эйприл исполнит роль Элен Фицрой…
– Что-что? – переспросила она.
– Вы меня слышали, – отрезал я. – Ну а для меня сгодится роль убийцы. Трезвый Мускат, естественно, не может ничего вспомнить, потому что тогда был пьян. Но когда он напьется, а мы разыграем сцену вроде той, что он видел вчера, он, возможно, и вспомнит, как все было на самом деле.
Эйприл и Мускат какое-то время смотрели друг на друга.
– О’кей! – наконец сказала она. – На первый взгляд это несусветная чушь, но все лучше, чем ничего.
– А вы что скажете? – спросил я Муската.
Тот пожал плечами.
– Давайте пить, не будем терять времени, – ответил он.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Пусть Мускат вольет в себя с десяток порций спиртного, а потом мы…
– Минутку! – перебил он меня. – Вы что, хотите меня напоить, сами только наблюдать?
– Вы должны напиться. В этом весь смысл нашей затеи.
Музыкант медленно покачал головой:
– Один я не буду пить! Так не пойдет.
– Будьте же благоразумны, Мускат, – попыталась уговорить его Эйприл.
– Послушайте, Бойд, – заметил он. – В конце концов, эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен попробовать, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, я пас.
– Ладно, будь по-вашему! – согласился я и посмотрел на Эйприл. – А вы что скажете?
– Ну, – протянула она нерешительно, – поскольку речь идет о том, чтобы сохранить свой заработок, я присоединяюсь. – С этими словами она взяла не тронутую до сих пор рюмку и выпила ее содержимое залпом, словно простой лимонад.
– Вот это другое дело! – Мускат вновь наполнил рюмки. – За воссоздание преступления!
И мы начали пить. После седьмой порции я перестал вести счет – это уже не имело смысла. Постепенно все предметы вокруг стали расплываться, потом вдруг вновь обрели четкие очертания.
Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. Видно было, что мысли его витают где-то далеко. Рядом с ним стояло три бутылки – две из них были уже пусты.
Эйприл кружилась по комнате в каком-то замысловатом танце. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел выключателя, чтобы остановить раскачивающийся пол. Какое-то время я следил за ней.
Потом она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться на ногах.
– Эй, вы, болван! – выкрикнула она.
– Это вы ко мне так обращаетесь? – спросил я.
– К кому же еще? Разве вы не хотели провести эксперимент?
– Вы имеете в виду, что я должен лечь с вами в постель? – спросил я с надеждой.
– Идите к черту! – со злостью бросила она. – Я говорю о воссоз… возос… Да вы сами знаете, что мы должны были сделать…
– А когда мы все-таки займемся любовью? – упрямо твердил я.
Мускат перестал играть и уставился на меня.
– В чем дело? – спросил он. – Вы собирались говорить об убийстве. – Даже пьяный Мускат об этом помнит.
– Вот как? – удивился я. – Значит, я здесь один трезвый человек?
Я встал, и это было моей ошибкой. Пол стремительно ринулся мне навстречу и ударил меня по носу. Я с трудом приподнялся и пробормотал:
– Уберите от меня эту проклятую вещь.
Но на мои слова никто не обратил внимания. Мускат играл на трубе, а Эйприл танцевала.
– Слушайте! – снова крикнул я.
Музыка смолкла, и наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.
– Это уже лучше! – продолжал я. – О’кей! Мы начинаем. – Я показал пальцем на Эйприл. – Вы теперь Элен, не забыли?
