– И что он сказал, когда вернулся? – спросил я.
– Он вернулся какой-то другой…
Глория задумалась и, забравшись с ногами на диван, склонила голову мне на колени. Ее бирюзовые глаза доверчиво смотрели на меня, когда она взяла мою руку и приложила ее к груди, туда, где находилось сердце. Нейлон был таким тонким, что я ощутил тепло ее тела.
– Вам удобно, Дэнни? – хрипло спросила она.
– Не беспокойтесь, дорогая, – заверил я ее. – Вы мне как раз собирались сказать, в чем же изменился Эдвард, когда вернулся с яхты.
– Он стал таким предупредительным, – проговорила она неуверенно. – Совсем другой человек. Сказал, что, если я не хочу пить, мы могли бы вернуться на яхту. А если вы появитесь там и будете нас донимать, он попросту вышвырнет вас за борт.
– И вы считаете, что за время своего отсутствия он убил Элен? – напрямую спросил я.
– Похоже, что так, Дэнни! – Она согнула колени так, что нейлон соскользнул с них и обнажил упругие бедра. – А вы думаете, нет? – нежно промурлыкала она.
– Все может быть, – ответил я. – Но почему он, зная, что Элен лежит мертвая в рубке, предложил вам вернуться на яхту?
– Он должен был это сделать, Дэнни, – запальчиво возразила она. – Чтобы не навлечь на себя подозрения. Неужели не понятно?
Глория подняла руку и провела ею по моей щеке.
– Но почему мы все говорим и говорим? – прошептала она.
– Вы встретили кого-нибудь, пока ждали у бара? – спросил я.
– Нет. А что?
– Хардинг может об этом спросить, – ответил я. – Ведь у вас тоже нет алиби.
Моя рука была отброшена как раз в тот момент, когда начала ощупывать холмик ее груди.
– Уж не хотите ли вы сказать, что это я убила Элен? – прошипела Глория.
– Я только пытаюсь посмотреть на дело с точки зрения полицейского, – поспешно объяснил я. – Вы могли знать, что Вулрих женат на Элен и та застрахована на большую сумму. Тогда у вас было два мотива для убийства: ревность и деньги. Возможно, Вулрих обещал вам часть страховки, как только ее получит.
– Но ведь я не знала, что он женат и что Элен застрахована на большую сумму! – отрезала Глория ледяным тоном.
– Это только слова, дорогая, – ответил я с сожалением. – Они ничем не подтверждены.
Глория спрыгнула с кушетки, остановилась передо мной руки в боки и с ненавистью посмотрела на меня. Прядь золотых волос свешивалась ей прямо на лицо, и вид у нее бы такой, словно она собирается меня задушить.
– Значит, по-вашему, это я ее убила? – процедила она сквозь зубы.
– Я просто объяснил вам ситуацию, – запротестовал я.
– Вы хотите сделать из меня преступницу! – Нейлон натянулся на ее груди. – На кого вы, собственно, работаете, Бойд?! На Гугенхеймера или на Вулриха?
Я поднялся и мрачно посмотрел на нее:
– Не будьте дурой, Глория…
– Дурой? – вскричала она. – Вы имеете наглость называть меня дурой? Вы… вы…
Она схватила настольную лампу и запустила в меня. Я успел нагнуться, лампа ударилась о стену, разбилась, и осколки ее попадали на кушетку. В тот же миг Глория бросилась на меня и забарабанила кулаками в мою грудь. Решив, что теперь уже не до любезностей, я схватил ее и тряхнул так сильно, что у нее застучали зубы.
Внезапно раздался треск, ткань порвалась и соскользнула на пол. Нагая Глория отступила назад и упала в кресло, а я продолжал стоять, держа в руке обрывок нейлона.
Однако в следующую секунду, испустив воинственный клич, Глория вновь вскочила на ноги, дав мне возможность полюбоваться своими округлостями в другом ракурсе. Ее крик перешел в дикий вопль, и она пульнула в меня щетку для волос.
– Убирайтесь вон! – выкрикнула она. – Убирайтесь, или я вас убью!
Я только улыбался в ответ.
– Если вы хотите, чтобы я вас немножко помассировал, то…
Она посмотрела на меня так свирепо, что я тут же отступил к двери.
– Но ведь это только предложение…
Минуту спустя я открыл дверь в своем домике и сразу заметил в комнате свет.
– Где вы пропадали? – спросила Эйприл Мауэр, когда я вошел. – Я жду вас целую вечность.
На ней было шелковое платье без рукавов с глубоким вырезом, густые волосы волнами спускались на плечи. Большие бронзовые серьги и браслет на левой руке очень шли к ее смуглой, загорелой коже. Картину дополняли белые кожаные сандалии, последний писк моды этого сезона. Признаться, все это произвело на меня сильное впечатление.
Я прислонился спиной к двери и не торопясь разглядывал детали ее наряда.
– Я тоже искал вас всю вторую половину дня, но вы как сквозь землю провалились, – упрекнул я Эйприл.
– У меня не было желания выслушивать оскорбления от этого полоумного Свайна, – заявила она.
– Он намного сильнее меня, – попытался я оправдаться. – Но вам все-таки стоило остаться. Гориллы Луи Барона чуть не убили его.
Эйприл пожала плечами. По всей вероятности, все это мало ее интересовало.
– Послушайте… вернее, прислушайтесь, – проговорила она.
Я прислушался и вскоре различил тихие звуки трубы, наигрывавшей медленный блюз.
– Он играет где-то на улице, – сказал я, – но у меня нет никакого желания составить ему компанию. Там слишком холодно!
– Мы же собирались с ним потолковать, – напомнила она нетерпеливо. – Это, собственно, была ваша идея, разве нет?
– Да, – согласился я. – Мы хотели заняться Мускатом.
– Если это не его дух играет на трубе, то это делает он сам, – заключила она. – Так почему бы нам не отправиться к нему?
– Великолепно! – сказал я, и мы вышли на улицу. Мускат тем временем уже успел скрыться в своем домике и продолжал играть там. Когда я постучал, музыка смолкла, а мгновение спустя он открыл дверь.
– Вот так гости! – мрачно заявил музыкант.
– Мы хотели бы поговорить с вами, – сказал я.
– О’кей! – Он распахнул дверь пошире и провел нас в гостиную, где на столе выстроились в ряд с полдюжины бутылок.
– Как насчет выпить? – спросил он.
– Нет, спасибо. – Эйприл отрицательно покачала головой.
– Не портите песню, девочка! – бросил он. – Я не люблю пить один, это неправильно.
Мускат наполнил рюмки до краев и предложил нам.
– Мы подумали… – начал я и откашлялся. – Ну, так вот мы хотели…
– О бог ты мой! – сердито перебила меня Эйприл и с улыбкой повернулась к Мускату. – Дело в том, мистер Муллинс, – сказала она, – что мы хотели попросить вашей помощи.
– Материальной? – спросил он. – Я бы с радостью, но у меня ничего нет. Дело в том, что я ужасный мот.
