Грант часто упрекал ее в слабости, когда речь заходила о деловой стороне ее предприятия, но она не могла расстаться с убеждением, что книги пишутся для всех, вне зависимости от того, может человек позволить себе их купить или нет. Будучи совсем еще девчонкой, до того как попала в приемную семью Теда и Арлен, где бы она оказалась, если бы не книги? Библиотека сформировала ее линию жизни и стала якорем спасения, а в книгах она искала укрытие от тягот жизни. Погружаясь в воображаемый мир, она видела из окна мотеля не унылую автостоянку внизу, на которой, раскаляясь под безжалостным солнцем Невады, сверкали автомобили, а туманные, продуваемые всеми ветрами вересковые пустоши из «Джейн Эйр» или «Грозового перевала». Там, где толкались неопрятные мужчины в бейсболках и ковбойских сапогах на высоких каблуках, ей виделись фигуры в капюшонах, скачущие на помощь. Она даже могла убедить себя в том, что наступит такой день, когда она с сестрой уедет отсюда, оставив в прошлом безрадостное существование.
В конце концов для одной из них эта мечта осуществилась.
В то же время Линдсей не могла не обращать внимания на суровые реалии жизни. Ей предстояло оплатить несколько счетов и кое-что прикупить. Но не только. Когда в декабре ей придется продлевать договор найма помещения под магазин, скорее всего, хозяин поднимет арендную плату. Разумеется, если она согласится на последнее предложение «Хейвуд групп», то сможет забыть о своих финансовых проблемах. Причем не только в ближайшем будущем: она будет обеспечена на всю оставшуюся жизнь. С такими-то деньгами она сможет открыть еще один магазин, в дополнение к этому.
Но какой ценой? Дом и участок, унаследованные ею от Теда и Арлен, — это лучшая память о них. Разве она может отказаться от этого? По утрам, глядя, как на востоке над горами встает солнце, она вспоминала о приемном отце и совместных неспешных прогулках, когда Тед, страстный орнитолог-любитель, часто останавливался, чтобы показать ей какую-нибудь сидящую на ветке дерева птицу. А по вечерам, наблюдая, как солнце окунается в океан, она думала о своей приемной матери Арлен и о том, как та любила гулять по берегу, подбирая ракушки и обкатанные волнами кусочки стекла, которые до сих пор хранились в декоративных чашах и вазах, расставленных по всему дому.
— Еще когда я была совсем маленькой, я твердо знала, что буду жить на берегу океана, — призналась ей однажды Арлен, улыбаясь иронии судьбы: для нее, девчонки из Миннесоты, океан оставался лишь абстрактным географическим понятием до тех пор, пока в возрасте десяти лет она впервые не съездила к нему на экскурсию. Они стояли у маленькой бухточки, под их домом, глядя на накатывающиеся на песок волны, — приближался шторм. Каштановые волосы Арлен, которые она обычно заплетала в косу, тронутые сединой и похожие на просоленные дубовые доски, сейчас были распущены, и их беззаботно трепал ветер, отчего в своем темно-синем пиджаке до бедер и пышной юбке она казалась персонажем романа XVIII столетия: жена моряка, высматривающая в морской дали корабль своего мужа. — Мне всегда хотелось жить в таком месте, пусть я даже и не знала, где именно оно находится. Там, где по ночам я буду слышать шепот океанских волн. Понимаешь, что я имею в виду? — Она повернулась к Линдсей.
Глаза у Арлен блестели, щеки раскраснелись. Линдсей, которой недавно исполнилось четырнадцать, но которая в житейских вопросах была уже мудрее многих взрослых, кивнула в ответ. Она прекрасно понимала, о чем идет речь. Быть может, потому что сама ощущала нечто подобное.
— Надеюсь, что я никогда не выйду замуж, — заявила она тогда своей приемной матери с категоричностью молоденькой девчонки, которую еще никто из парней не целовал. — Тогда я смогу остаться здесь навсегда.
И сейчас, много лет спустя, уже взрослая Линдсей улыбнулась, думая о том, что со своими желаниями следует быть осторожнее, потому что они сбываются.
Но разве она хотела, чтобы все сложилось иначе? Здесь ее дом, и так было всегда, даже когда она не подозревала о его существовании. Она нисколько не сомневалась в этом, как и в том, что совсем не случайно попала в семью Теда и Арлен. Так что потеря родного дома сама по себе будет для нее жестоким ударом, но стать еще и соучастницей собственного изгнания — нет, это просто неслыханно.
Кроме того, она предаст интересы местной общины. Далеко не все обитатели Лагуны Голубой Луны испытывали щенячий восторг по поводу предполагаемого строительства, в отличие от отцов города, рассчитывающих на налоговые отчисления и новые рабочие места. Например, для недавних переселенцев, Билла и Дженис Харкинс, перебравшихся сюда, когда в их родных краях началась бурная застройка, или для отца Олли, рыбака в третьем поколении, модный курорт и все с ним связанное — водные скутеры, яхты, морские экскурсии, включающие наблюдение за китами, — станет не только крахом привычного образа жизни, но и угрозой самого их существования.
Она оглянулась на Олли, который в одиночку управлялся в кафе в задней части магазина. Полное его имя звучало как Себастьян Оливейра, но все звали его просто Олли. Он поймал ее взгляд и улыбнулся в ответ, нажимая на рукоятку кофеварочной машины и окутываясь клубами пара. Он убедил ее в том, что приобретение этого аппарата для приготовления кофе «эспрессо» станет лучшим капиталовложением, которое она только может сделать, и так оно и вышло, вот только Линдсей была уверена, что дело здесь в самом Олли. Как только он в кафе все взял в свои руки, доходы удвоились.
Олли принадлежал к тем людям, для которых не существует непреодолимых преград и которые рассматривают каждую проблему как ступеньку к успеху. Если к стойке подходил клиент с унылым лицом, он принимался сыпать шуточками и прибаутками до тех пор, пока посетитель не начинал улыбаться, а потом и смеяться в ответ. Олли мог успокоить и развеселить человека одним-единственным словом или жестом. Свою роль играла и его приметная внешность: высокий и нескладный, с длинными руками и ногами, черными прямыми волосами, торчавшими на его голове, как щетина, — ее не мог уложить в прическу никакой гель. Линдсей хорошо знала его родителей — мать юноши и Арлен были подругами, — а Олли унаследовал лучшие качества обоих. От матери-ирландки ему достались ямочки на щеках и чувственный рот, а от отца-португальца — оливковая кожа, черные волосы и карие глаза — глаза, которые неизменно предсказывали ясную погоду и чистое небо, какие бы тучи не клубились на горизонте. Но самым замечательным в Олли была улыбка. Если бы ученые смогли разгадать ее секрет, миру больше не грозил бы энергетический кризис. И тогда отпала бы всякая необходимость в таких книгах, как та, которую Линдсей сейчас держала в руках, — «Великое глобальное потепление, или что ждет нас в будущем».
Она подошла к стойке, чтобы перекинуться с ним парой слов и обсудить подготовку к завтрашнему мероприятию, для которого понадобится много кофе, выпечки и кондитерских изделий. Линдсей рассчитывала на наплыв большого числа посетителей, привлечь которых должен был вундеркинд с Уолл-стрит, писатель Рэндэлл Крейг, чья первая книга, «Кровавые деньги», стала последним писком моды. Было необыкновенным везением то, что он согласился почтить сборище своим вниманием. К счастью для Линдсей, он был местным и жил выше по побережью, в Сан-Франциско.
