Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Красноярск лежит от Нью-Йорка в 12-ти часовых поясах – как раз на другом конце «шарика». Но до самых глухих уголков, лежащих вдалеке от трасс, вы будете добираться дольше, чем до Нью-Йорка.
Причем с Нью-Йорком вы легко свяжетесь по телефону, пошлете факс или бандероль. А в самых глухих деревнях вообще нет факса, телефона и почты.
Да что в деревнях! Минута разговора с Москвой обойдется вам в 2 рубля 50 копеек. А с Иваново – уже 6 рублей. С Боровском Калужской области – в 8 рублей (так было в 2003 году; сейчас цифры другие, но суть та же).
Агломерации и мегалополисы хорошо связаны друг с другом – намного лучше, чем каждый из них связан со своей периферией. Мегалополисы и агломерации – это самые важные узлы инфраструктуры в масштабах земного шара. Система связанных между собой мегалополисов в масштабах Земли – это новая система организации жизни человечества.
В мегалополисах и агломерациях живет больше половины населения Севера, от 50 до 20 % населения стран Юга. Жители мегалополисов владеют основным национальным богатством, а остальным остаются крохи.
Это особенно заметно на Юге – чем беднее страна, тем сильнее контраст между богатыми городами и бедной, а то и удручающе нищей периферией.
Глава 4. В мире новой инфраструктуры
Из сел вливается река людей… И истребляется в них. Рабочий, чей дед или хотя бы отец родился в Лондоне, – это редкость, какую и не найдешь.
Д. Лондон
Посмотрите на многие картины французских, голландских, немецких художников XVIII – начала XX веков, где изображается деревня. Совершенно российские виды: деревенское стало вброд переходит реку… Девушки собирают грибы у обочины проселочной дороги, без всякого покрытия. Старуха ведет куда-то привязанную за рога корову.
Идиллия! …тем более идиллия, что все это в прошлом; ничего подобного во Франции больше нет.
Хорошо хоть, остались картины.
В Британии деревня вымерла еще в 1940-е годы; во Франции в 1960-е. Предприниматели, которых у нас упорно называют «фермеры», составляют 3–5 % населения стран Европы, а то и меньше. Все они закончили колледжи, а то и университеты: в Британии, не получив специального образования, человек не имеет права заниматься сельским хозяйством. У «фермеров» – капитал, техника, собственность на землю, знания, связи и положение в обществе.
Хозяйство специализированное – зачем выращивать все, что нужно для потребления? Мы производим молоко, а мясо, хлеб и овощи можно купить в магазине. Зачем выращивать кур на яйца или кабачки в огороде? Это отнимает время, а время – деньги. Хорошо продавая молоко, можно снабдить себя и яйцами, и кабачками.
Парадокс, но многие французы и британцы в городах сами выращивают овощи… Считается, что такие овощи вкуснее… И еще, наверное, людям просто хочется возиться в земле и что-то на ней выращивать. Даже людям среднего класса из больших городов. Горожане чаще выращивают для себя овощи, чем жители деревень!
На производствах молока, мяса, хлеба и овощей нет ничего от духа прежней деревни. Это именно что производства, аграрный бизнес, и живут на таких производствах те же самые люди среднего класса – одна из множества специализированных групп специалистов. А деревни с плясками, общей жизнью, криком петухов и доением коров – ее нет.
Французы среднего поколения едут «посмотреть на деревню» в Польшу или в Россию. Они еще выросли в селе, где по утрам орали петухи, а вечером пылило, возвращаясь домой, стадо коров. Став взрослыми, они не могут найти во Франции ничего подобного. Они едут в страны, где деревня пока еще есть.
Пока сохранилась, еще не вымерла.
Но и у нас деревня исчезает на глазах. Что происходит с деревнями и селами? Появляется небольшой, несколько процентов, слой сравнительно богатых, экономически сильных предпринимателей. Тот самый – с техникой, собственностью и капиталом. Пока без высшего образования…
Хотя молодежь, чаще всего, оканчивает сельскохозяйственные институты. Осталось одно поколение.
А остальные? Они не в силах прокормиться в деревне… По крайней мере, прокормиться привычно, «как всегда». Всегда начальство давало что-то заработать, что-то украсть; работа была тяжелая, но жить можно было легко – в смысле, бездумно.
Жизнь изменилась, нужно меняться самим… Но… как?! Они не умеют. Ведь кто остался в деревне после того, как добрые сто лет народ бежал и бежал в города? Первый массовый отток из российского села пришелся еще на 1860–1880-е годы: стоило дать крестьянам личную свободу, как сотни тысяч людей потекли в Петербург и в Москву.
В 1930-е годы деревня опустела на треть. После войны (уцелевшие солдаты смогли сбежать из деревни) и особенно после смерти Сталина (колхозникам дали паспорта) – еще на треть. В 1970–1980-е годы уезжали почти все, кто поступал в ВУЗы и мог потом устроиться в городе.
Кто оставался в деревне? Кто входит в эти 38 % сельских жителей по данным 1989 года?
В первую очередь тот, кто органически не переваривает никаких вообще перемен. Любых. Кому даже изменение названия с «колхоза» на «акционерное общество» уже мучительно, а уж необходимость жить не так, как привык, – совершенный конец света.
Часть этих людей, конечно, все-таки сможет приспособиться… Будет ныть, ругать все на свете, агрессивно орать, понося власть, но приспособится. Кто-то рукастый и меньше пьющий прибьется в работники к богатому соседу. Кто-то помоложе сбежит в город.
Но большая часть сельских жителей все двадцать лет после 1991 года только доворовывает то, что осталось от советской власти, от прежних колхозов и совхозов. Уже почти совсем доворовали и вовсю начали воровать друг у друга. Воровали бы и у богатого соседа… Но тут, понимаете, какое дело… У богатого соседа собственность – не колхозная, она у него своя собственная. И кто ворует у соседа, тот частенько оказывается в тюрьме.
В некоторых деревнях до трети мужского населения «сидит»; их заброшенные дома-развалюхи особенно бросаются в глаза на фоне красно-кирпичных особняков в два этажа.
Второй контингент, который сразу заметен в селе, – старики и старухи. Их больше половины населения многих и многих деревень: ведь средний возраст сельского жителя России давно перевалил за пятьдесят лет.
А средний возраст программиста явно ниже 30 лет.
По статистике в конце советской власти, в 1989 году, в деревне жило 38 % населения. 24 % из них занято было в сельском хозяйстве.
Статистики на сегодняшний день у меня нет, но уже ясно – сейчас обе эти цифры намного меньше. Перспектива? Она проста… К 2030 году в России в селе будет жить не больше 10 % населения.
2–3 % жителей всей страны, четверть-треть сельских жителей, будут жить в крепких двухэтажных домах из красного и белого кирпича, ездить на хороших дорогих машинах по асфальтированным дорожкам, учить детей в ВУЗах, а некоторые из них даже будут постоянно читать книги.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
