Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
В июне 1928 г. он снова был переведен на строевую службу первым помощником командира линкора «Шлезвиг», базировавшегося в Вильгельмсхафене, а уже в июле он получил звание капитана II ранга и вскоре стал начальником штаба военно-морской базы Северного моря. 1 октября 1932 г. он был произведен в капитаны I ранга и назначен командиром линкора «Шлезвиг». Листая его личное дело, часто видим весьма положительные характеристики. Например, в докладе по начальству контр-адмирала Бастиана, командующего линейными кораблями, говорится: «…рекомендуется использовать Канариса на тех должностях, где он смог бы полнее применить свои способности наблюдать и свой дипломатический талант, а также свои духовные свойства, но так, чтобы его скептицизм не передавался в повседневной жизни слишком большому кругу лиц»[34]. Командующий ВМФ вице-адмирал Фёрстер подчеркнул это место в докладе Бастиана и приписал к этому, что Канарис больше подходит для занятий в военно-политической сфере, нежели в чисто военной.
Тем не менее Канарис оставался командиром «Шлезвига» до 30 января 1933 г. Как и почти все высшие военные, он не сделал ничего, что могло способствовать приходу Гитлера к власти, но он не был и против этого. Из высказываний Гитлера он усвоил только возможность дальнейшего развития ВМФ. Перемены в Германии никак не отразились поначалу на его карьере. Правда, начальник управления ВМФ адмирал Редер с известным холодком относился к необычной личности, какой он считал Канариса. И того не слишком удивило, когда после окончания положенного срока командования кораблем Редер не нашел для него никакого дела. Последовавшее 29 сентября 1934 г. назначение Канариса комендантом военно-морской крепости Свинемюнде выглядело как конец карьеры. Однако неожиданно для него самого и многих его сослуживцев приказом, вступавшим в силу 1 января 1935 г., капитан I ранга Канарис был назначен начальником абвера. Он вряд ли стремился к этому посту после 30 лет службы на флоте, но ему издавна казалась заманчивой эта сфера, подчас соприкасавшаяся с его деятельностью. Когда капитан I ранга Патциг, передавая ему дела, заговорил о трудностях, чинимых абверу гестапо и СД, и назвал некоторых лиц, от которых надо ждать неприятностей, Канарис весьма самоуверенно заявил: «Ну, с этими молодчиками я живо расправлюсь!» На что Патциг заметил: «В далекой перспективе сегодняшний день станет началом вашего конца»[35].
Канарис пришел в уже сработавшуюся и жестко управляемую организацию. Здесь все знали друг друга и держались заедино, понимая к тому же, что они делают «нечто сомнительное». Общий дух абвера тогда можно было назвать консервативным[36]. Поэтому офицеры абвера поначалу совсем не радовались приходу Канариса, которого считали настроенным пронацистски. Конечно, вначале он приветствовал падение плохо функционировавшей парламентарной демократии Веймара и перестройку рейха в централизованное единое государство. Но он не мог не видеть и эксцессов СА, а также равнодушие Гитлера и его паладинов к вопросам чести и морали. По убеждению Канариса, «убийствами и пытками» правительство неспособно завоевать авторитет у народа. Только надежда на то, что президент Гинденбург создаст с помощью армии противовес дикости нацистского движения, позволяла ему на время заглушать свои тревоги.
Когда Канарис впервые собрал в Берлине начальников отделений абвера на местах, большинство его сотрудников встретили нового шефа весьма настороженно. Как поведал один из участников совещания, «в отличие от Патцига он выглядел неброско и даже несколько неряшливо — невысокий, уже сильно потрепанный жизнью моряк с седыми волосами, кустистыми бровями и усталыми глазами. Вступительное слово, явно выдержанное в нацистском духе, он зачитал по бумаге. Затем предложил высказываться собравшимся. У меня сложилось было впечатление, что мой доклад вызывает у него зевоту. Но он неожиданно стал задавать дельные вопросы, из чего следовало, что он внимательно слушает и полностью понимает сказанное. Он настоятельно рекомендовал сохранять добрые отношения с партией и тесное взаимодействие с гестапо, которое стало для нас исполнительной организацией для слежки, арестов и т. п., а также с только начинавшей складываться службой СД. Он не допускал при этом никаких сомнений в том, что мы, руководители отделений абвер-I и абвер-III, должны сохранять руководство в своих руках»[37].
Тем самым был обозначен общий курс. И чем больше видел Канарис методы нацистских фюреров, тем сильнее возникало в нем внутреннее отстранение от новых владык. Жестокое подавление якобы вот-вот грозившего начаться «путча Рёма» в июне 1934 г. и связанное с этим убийство генералов Шлейхера и Бредова, а также ряда «личных врагов» коричневых главарей наряду с растущим бойкотом евреев скоро привели Канариса к выводу, что Гитлер вовсе не думает о реформах по оздоровлению государства и о введении порядка, основанного на праве и законе. Весьма показательно в этом плане одно событие, имевшее место в декабре 1937 г. Канарис пригласил своего товарища-моряка Патцига (оба они тогда уже были адмиралами) на завтрак, чтобы обсудить некоторые серьезные вопросы с глазу на глаз. Он начал разговор с фразы: «Там наверху одни преступники!» На что Патциг вполне логично возразил: «Тогда вам больше нельзя руководить отделом. Подайте рапорт о переводе, и я как начальник отдела кадров позабочусь, чтобы вы получили соответствующую командную должность». Канарис раздумывал несколько секунд, потом подчеркнуто сказал: «Нет, я не могу это сделать. Тогда на мое место придет Гейдрих»[38].
Ситуация уже тогда была для него далеко не радостной: опоры на друзей-моряков не оставалось, не было контакта и с адмиралом Редером. Большинство морских офицеров приняли сторону Гитлера, которому удалось в июне 1935 г. заключить соглашение по флоту и тем не менее упорно продолжать строительство германского ВМФ. Канарис же довольно быстро понял, что Гитлер мыслит исключительно в масштабах Европы и совершенно не понимает значения фактора «морской мощи». Неудивительно, что флотские товарищи не разделяли скептицизма Канариса и считали его «чужаком». Гросс-адмирал Дениц так объяснил это отношение моряков перед Нюрнбергским военным трибуналом: «Он был совершенно отличным от нас, и у нас о нем говорили: у него в одной груди семь душ»[39].
И все же вряд ли нашелся бы другой офицер в чине капитана I ранга или полковника, который в 1935 г. в силу своих способностей, знания других стран, высокого уровня образования и удивительного умения обращаться с людьми мог бы лучше подойти на должность шефа абвера, чем Вильгельм Канарис. Это был практически идеальный руководитель, умевший несколькими словами охватить всю задачу и указать главное направление ее решения. Он видел не только сиюминутные трудности, но и те, которые могли возникнуть в будущем, и мог дать ценные рекомендации о том, как их преодолеть. «Если проблема выходила за пределы понимания исполнителя задачи, — рассказывает один из его сотрудников, — а это случалось часто, он сопрягал ожидаемые ошибки с дополнительными приказами третьим лицам и добивался того, что ошибки, которые могли быть допущены послезавтра, учитывались и исправлялись уже сегодня»[40]. А опытным подчиненным при выполнении трудных и важных задач, как правило, предоставлялась полная свобода рук. И оказанное им доверие возвращалось ему таким же доверием подчиненных, никогда его не подводивших. Полный самых разных идей и в то же время рассудительный во всем, он быстро реагировал на происходящее, но при этом всегда сохранял определенную дистанцию к людям. Именно поэтому его всегда было трудно понять.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
