Ров, чтоб врагам не пройти.
Город со временем Ряжском назвали, —
Стал богатеть он, расти.
С. Шейдина
– Ишь ты, – засмеялся Мстислав Удатный, с умилением поглядывая на грамотку, которую только-только получил от своей старшей дочки Ростиславы.
Чуть больше месяца прошло, как он отправил ее обратно к мужу, а уже заскучал князь-отец. Чего-то недоставало. Не с кем было поговорить о том о сем. Все-таки умная у него дочурка, настоящая княгиня. Конечно, иной раз и вовсе наивные вопросы задает, которые совсем не бабьего ума, но ведь интересуется. А с другой стороны, пока ей ответит Мстислав, глядишь, и у самого кое-какие соображения придут на ум.
Взять ту же Рязань и братоубийство княжеское, которое там произошло. Если бы, не разобравшись, полез Мстислав порядок там наводить, то таких дров наворотил бы. Когда же поговорил с Ростиславой, ответил ей на одно-другое, и самому на ум сомнение пришло – а впрямь ли Константин своих братьев положил под Исадами, или то хитроумная затея его братца, покойного Глеба? А коль что-то непонятно, лучше не торопиться, не лезть на рожон.
Да что далеко ходить. Вот и в этой грамотке она сызнова отцу вопросы задает: правда ли, что ранее угры, у коих ныне король и прочее, как у всех в западных землях, простыми дикими пастухами были да бродили по степям, как ныне половцы? И ежели это правда, то любопытно ей, кто одолеет в случае, когда вдруг между ними произойдет какая-нибудь свара? Ну, скажем, под тем же Галичем. За кем победа останется – за теми, кто и ныне по старине живет кочевой жизнью, или же за теми, кто перенял ухватки у западных соседей, но многое из прежнего утерял напрочь?
Мстислав, конечно, за старину был. Так он ей мысленно сейчас и отвечал. И не просто отвечал – обстоятельно, со всех сторон обосновывая. Вот, скажем, бронь у воя. Она, конечно, быть должна, но легкая, чтоб движений не стесняла. А то в последнее время трусливая немчура столько всякого железа на себя понацепляла, что с трудом на лошадь садится, а если уж свалится такой рыцарь с нее, то считай, что все – смерть пришла. Подняться-то ему никто не даст, тут же и забьют насмерть.
Или, например, строй взять, «свиньей», предположим. Тоже ведь вычурно и хлопотно. Уж лучше вместо такой учебы лишний раз мечом помахать. А коли пришло время битвы, так тут и думать нечего. Главное, чтоб в сердце у тебя вера была – за правое дело идешь, а там, на небесах, мигом разберутся. Господь не Тимошка, видит немножко. И не просто видит, а еще и подсобляет.
Так что ответ князя был ясен. Конечно же, за ста… стоп, а что она там про Галич-то писала?
Так-так, а вот это любопытно. Мстислав задумался. Он-то поначалу к Галичу собирался со своей дружиной идти, да еще кое у кого из князей южнорусских силенок подзанять. Потому и ездил совсем недавно к своему тезке и двоюродному брату, киевскому князю Мстиславу Романовичу. Как-никак тот обязан был ему. Не подсоби Удатный, нипочем Романович на киевский стол не воссел бы. Не сдюжил бы он супротив Всеволода Чермного.
Ожидания Удатного киевский князь оправдал и дружину дать согласился, но так, вскользь, намеками, и ответные пожелания высказал, да не одно, а сразу два. Дескать, идучи на Галич, князь стол пуст оставляет в Новгороде Великом. Вот бы, как по старине и положено, старшего сына киевского князя на него подсадить – Святослава. Уж Мстислав-то Удатный ведает, кому из бояр новгородских на это намекнуть.
Ну что ж – невелика просьбишка. Почему не уважить. К тому же оно и впрямь по самой что ни на есть старине получается. Свой-то сын Василий опять хворает тяжко. Не дал господь ему здоровья.
А вот с другим пожеланием намного хуже оказалось. Просил Старый, как его на Подоле киевском метко прозвали, чтобы Удатный и других его сыновей пристроил. Ведь и Ростислав, и Андрей только именуются младшими, а на самом деле первому через два года сорок лет исполнится, а второму – через пять лет. То есть оба уже в годах немалых, а звание у каждого – княжич киевский, да и то лишь пока сам Мстислав Романович в Киеве сидит.
Едва помрет – и все. Пиши пропало. Придет Владимир Рюрикович из Смоленска, которому нет дела до сыновей двоюродного братца. У него, чай, свои детки имеются, и их тоже куда-то пристраивать нужно – жизнь есть жизнь.
Да к тому же и самому Мстиславу, когда он Галич возьмет, верные сподручники ох как понадобятся. А они уже тут, и искать не надо. Один, к примеру, в Перемышле сядет, а другой, скажем, в Звенигороде. И им славно, и Мстиславу покойно.
Вот тут новгородский князь призадумался. Не столь уж велика земля Галицкая, чтобы города, на ней стоящие, в вотчины раздаривать. Тут все как следует обмыслить надо. Да и с зятем своим меньшим, Даниилом Романовичем, тоже поделиться придется. И где же ему на всех городов напастись?
А едва он в Новгород вернулся, как единственный сын помер. Пока схоронил, пока то да се, а тут вот и грамотка пришла от доченьки-разумницы. Гм, а ежели и впрямь ему вместо киевских дружин дикий народец взять с собой на Галич? Уж, наверное, его тесть, хан Котян, не откажет зятю родному?[34]А тогда уж и делиться ни с кем не понадобится.
«Вот так Удатный, вот так молодец, – похвалил он сам себя за мудрую мысль. – А Ростиславе после отпишу», – решил он.
Дочь же ответа от отца и вовсе не ждала. Знала, что зело ленив батюшка на дела письменные. Да и не больно-то ей нужен был ответ на тот вопрос, который она в грамотке задала. Тут совсем иное.
Просто поделился как-то с нею муж Ярослав мыслью о том, что уж нынешней-то осенью он Константина Рязанского точно побьет, а когда княгиня фыркнула недоверчиво, он ей свой план и рассказал, супротив которого нет у рязанцев спасения.
В три руки он бить нацелился. Первая – с ним, Ярославом, и братом Юрием вновь по Коломне ударит, а две другие отвлекать станут, выступив чуть раньше. Давид Муромский со своей восточной стороны удар нанесет, а сразу две орды половецкие, хан Котян и Юрий Кончакович, тесть Ярославов, огнем нещадным пройдутся по южным городам. Какое бы направление ни сунулся закрыть Константин, на двух других у него голо все будет.
Поначалу-то она просто хотела усовестить Ярослава. Мол, негоже это, нехристей поганых самому на Русь звать, пусть даже в помощь против другого князя. Всем известно, что там, где половцы прошлись, на следующий год земля хорошо родит – зола да трупы славно ее удобряют. Вот только некому ее, матушку, засевать, некому и урожай собирать. Пустынно там и страшно.
Но Ярослав о такой ерунде никогда не задумывался. Наорал лишь да заявил, что не бабьего ума это дело, и нечего ей свой нос длинный совать туда, где она вовсе ничего не смыслит. Даже замахнулся было, чтоб ударить, но в последний момент одумался, вовремя вспомнив про тестя. Никак нельзя ему было вступать в свару с новгородским князем. Потом когда-нибудь можно будет все припомнить, а сейчас цель одна – рязанец проклятый.
