– Иди, киска моя! А я пойду все примерю! – сообщила жена и мать, убегая на свою половину с ворохом пакетов.
– Это нужно отметить отдельно! – подмигнул Топчий-старший. – Пойдем, сынок, в винные закрома на дегустацию! – И мужчины отправились поговорить о своих делах.
В винном подвале отец откупорил бутылку коньяка «Хеннесси», вынул из холодильника лимон, апельсин, несколько мандаринок и ловко соорудил пару бутербродов с черной икрой. Подняв бокал, Аркадий Леонидович произнес тост:
– За процветание рода!
Стас подмигнул в ответ:
– Эх! Как сказал классик: «Красиво жить не запретишь, но помешать можно…»
– Ну что, сынок? Сдал ты сегодня очередной предмет и уже скоро станешь режиссером, – сменил тему отец. – На какие деньги снимать думаешь? На мои рассчитываешь? – Тон его был по-прежнему мягким и бархатным, однако разговор, как сразу понял Стас, предстоял жесткий.
– Чтобы добывать деньги для съемок, есть специальная профессия – продюсер! – попытался свести разговор к шутке сын.
– Не пытайся дурить отца! Продюсеры деньги достают под режиссера! – Топчий снова наполнил бокалы. – Давай выпьем за твое будущее!
Бокалы мелодично звякнули и медленно опустели.
– Знаешь, кто мой любимый литературный герой? – неожиданно спросил он сына.
– Нет.
– Гренуй.
– Кто это?
– Есть такая книга «Парфюмер» писателя Зюскинда. Там главный герой – Гренуй. У Гренуя, как у любого негодяя, цель оправдывает средства. Поэтому он не чувствует угрызений совести, когда убивает. – Топчий подошел к книжному шкафу, который был встроен в стенку винного подвала. Достал толстый томик и, раскрыв его на закладке, прочел вслух: «То обстоятельство, что в начале всего этого великолепия стояло убийство, было ему (если он вообще отдавал себе в этом отчет) глубоко безразлично»[5].
– Он тебе нравится, потому что он убийца? – поднял брови юноша.
– Ты не понимаешь. Гренуй – это даже не человек. Это ракета, летящая к цели. И если ради цели, по пути к ней, необходимо убить, он убивает, не задумываясь. Но Гренуй не получает удовольствия от убийства, он просто берет все, что ему надо. – И отец снова прочел из книги: – «Облика девушки с улицы Марэ – ее лица, ее тела – он уже не мог припомнить. Ведь он же сохранил лучшее, что отобрал и присвоил себе: сущность ее аромата». Ты понял?
– Не совсем, – заерзал в кресле сын.
– Гренуй использует людей, высасывает и бросает – ведь каждый раз, когда Гренуй уходит от «использованного» человека, тот умирает, потому что Гренуй взял от него все, что мог. Это и есть философия жизни. Давай еще по глотку!
– Папа, скажи, ты все это говоришь серьезно?
– Абсолютно. Особенно в свете того, что ты без пяти минут режиссер.
– Тогда объясни мне так, чтобы я понял, а то я что-то не догоняю: что ты имеешь в виду?
– Стас! Ты помнишь, когда ты заявил нам с мамой после окончания школы, что будешь поступать в театральный на режиссуру, какой была наша реакция?
– Вы, мягко говоря, были не в восторге. А потом ты вдруг почему-то согласился. Я до сих пор не понимаю, зная тебя, почему ты мне разрешил…
– Вот, хорошо, что ты все это помнишь. Объясняю. Я решил, что позже, когда настанет время передавать тебе мой бизнес, экономику и маркетинг ты как-нибудь освоишь. А стать режиссером – это для нашего дела полезно!
– Значит, ты не веришь, что я смогу снимать кино?
– Почему же? Верю. Я даже думаю дать тебе денег на дипломный фильм, ты ведь хотел меня просить об этом?
– Ну…
– Я понимаю, ты удивлен. Тем не менее нет ничего странного в том, что отец поддерживает творческие устремления сына.
– Совсем ты меня запутал, пап! То ты мне даешь деньги на кино, то говоришь про наш семейный бизнес… У меня голова кругом идет!
– Это от коньяка! «Хеннесси» очень хорош! – усмехнулся Топчий. – Ладно. Объясняю один раз, больше повторять не буду. Я дал тебе возможность получить твое режиссерское образование исключительно потому, что высшее образование тебе в любом случае необходимо. Если тебе так хочется, пусть будет гуманитарное. Но наша реальная жизнь не состоит из тусовок, кинофестивалей, «Оскаров» и Канн. Скажи, ты часто меня видел за последние годы?
– Редко. Раз в неделю, а то и в месяц.
– А где я нахожусь все это время, мой мальчик?
– На «Винзаводе». Или в командировках.
– Именно. Бизнес требует постоянного присутствия. И не просто присутствия, но ежесекундной готовности принимать решения. Но когда-нибудь, лет через …надцать, я передам дело в твои руки. Ты должен быть готов.
– Но ведь для этого нужны знания в области виноделия?
– Ерунда. Год возле меня потрешься и освоишь азы. Потом поработаешь какое-то время на каждом участке: на производстве, в маркетинге, в отделе продаж, – словом, на всех узлах, от которых зависит конечный результат. Потом немного побудешь моим замом, лет пять. И после этого сможешь возглавить бизнес.
– А режиссура? – опешил юноша.
– Режиссура в алкогольном бизнесе – как в голливудском блокбастере! – рассмеялся Аркадий Леонидович.
– Я вообще не понимаю, зачем тогда разговор про этого Гренуя? Ты к чему мне о нем сказал? Ты что, хочешь, чтобы я по этому Зюскинду дипломный фильм снял? – Под воздействием коньяка у Стаса развязался язык.
– Дело в том, Стасик, – отец называл его так тогда, когда ему хотелось поддеть сына, – видишь ли… Гренуй – человек цели. Я тоже человек цели. А ты человек хочу – не хочу. Разницу улавливаешь?
– Почему это я – не человек цели? По-твоему, снимать кино – не цель, что ли?
– Потому что ты – не Спилберг! И вряд ли им станешь. Но зато ты – Топчий! И можешь продолжить нашу династию. А если окажешься совсем идиотом, мне придется… выдать Ангелинку за толкового мужика и передать дела ему. И тут уж как Бог даст! Если возьмет бизнес в свои руки ее будущий муж, то сам понимаешь! Не могу же я передать миллионный бизнес глупому наследнику!
– Пап! Я же не сказал «нет»! Ну что ж ты так сразу… – Стас умел вовремя пойти на попятный. Он знал, что с отцом лучше не спорить – может плохо кончиться. А он был не из тех, кто портит отношения с богатым и могущественным отцом, отстаивая свои принципы. – Давай лучше еще по чуть-чуть!
* * *
Перед сном в родительской спальне происходил неспешный разговор.
Марта в розовом кружевном пеньюаре сидела на высоком пуфе перед трюмо с большим зеркалом, подсвеченным по верхнему краю. Бутылочки и флаконы с кремами, эмульсиями и тониками стояли перед ней. Она расчесывала свои блестящие черные волосы и разговаривала с мужем, не отрывая внимательного взгляда от своего отражения.
