Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
Сразу после посадки проводница, собрав билеты, выдала минимум информации: постельное бельё сырое, чая не будет, вагона-ресторана нет уже полгода. Пассажиры даже не удивились: цены скакали так, что вполне могли измениться вдвое, пока посетитель ждал заказ. Вот и переделали под видеосалон.
– Хлеба уже нет, а зрелища ещё остались? – спросил военный.
– Точно. Позырить есть чего, – ответила проводница с лёгким недоумением,
что кто-то отважился её перебивать.
– Водку брать будете? – переходя на шёпот, продолжила она.
Соседи по купе живо откликнулись на тихий призыв и зашуршали купюрами, вслух обсуждая, сколько же брать, чтобы не бегать дважды. Побединский в групповом пьянстве участвовать отказался. И дабы своим трезвым видом не смущать окружающих, решил скоротать время за просмотром видео.
Добравшись до видеосалона, лейтенант оценил, что до отцепления вагона успеет посмотреть два-три фильма. В репертуаре была эротика и ужасы. Фильмы плохого качества, но всё же лучше, чем кошмары пьяного купе.
Полуголая красотка Эммануэль[3]на какое-то время отвлекала внимание. Но мысль периодически проваливалась в подсознание, в котором скопился один негатив. И хотя было думано-передумано, тоска продолжала точить: «…Боевые самолёты полка давно в капонирах. Топлива летать нет. Зарплату офицерам задерживают уже полгода. Жене в глаза смотреть стыдно – здоровый мужик не может обеспечить семью. А тут ещё чёрт-те знает куда, в какой-то Архангельск, на три дня засылают. С дорогами – неделя. Командировочных, естественно, нет. Как хочешь крутись…»
Когда на экране Фредди Крюгер[4]поскрёб стальным лезвием по трубе, стало совсем тошно и Побединский решил вернуться в своё купе, тем более что время уже поджимало.
Погружаясь в тяжёлые мысли и думая, что хуже в жизни, наверное, не бывает, он подошёл к последней двери перед своим вагоном и… понял, что бывает. Сквозь замёрзшее стекло в ночную темноту убегали рельсы. Вагона, где остались все командировочные документы, форма и багаж, не было.
В два прыжка пролетев коридор, обалдевший лейтенант заколотил в купе проводницы, выяснить, что случилось, хотя и так было всё предельно ясно.
– Ну чего дверь ломаешь? Нажрутся, а потом ни хрена не слышат. Час назад объявление по трансляшке было, что отцепляют на час раньше, – выпалив всё на одном дыхании, железнодорожная дива захлопнула дверь перед окончательно убитым военным.
Сообразив, что мужик-то вроде был трезвым, она через мгновение вновь открыла дверь и более миролюбиво продолжила:
– Небось, в салоне торчал… Так ведь там, как фильм включают, трансляцию совсем глушат. Вот что, слушай сюда. До следующей станции едем в одном направлении, а после – мы на юг, они на север. Архангельский состав сзади минут на десять. Но мы на ней не останавливаемся, только притормаживаем. Хочешь – прыгай…
Сказав это, проводница осеклась. Прыгать с поезда в тридцатиградусный мороз в трико и футболке было смерти подобно. Да и зачем избавляться от молодого красивого и, что особенно приятно, трезвого попутчика.
– А может, ну его на фиг… Ну прыжки эти. Переночуешь у меня в подсобке, а завтра что-нибудь придумаем, – совсем ласково предложила проводница.
Побединский в это время представил себя идущего по замёрзшему перрону в шлёпках и трениках под конвоем военного патруля в комендатуру Ярославского вокзала. Решительно отверг предложение и двинулся в тамбур.
Поезд в это время уже вползал на едва подсвеченный редкими фонарями полустанок и заметно снижал ход. Приняв решение, Побединский на одном дыхании открыл железную дверь и спрыгнул в темноту на заиндевелый перрон.
Потная футболка мгновенно встала колом и хрустела при движении. Шлёпки примерзали и норовили слететь с ноги.
– Как в космос без скафандра, – подумал полуголый-полубосой лейтенант. Сквозь густой иней на ресницах он осмотрелся. Станция была необитаема. Укрыться негде. Лишь вдалеке виднелись огни маленького посёлка.
Переступая с ноги на ногу и бешено колотя себя руками, лейтенант вглядывался в темноту, откуда должен был появиться его состав. Должен-то должен, но десять минут, отмеренные проводницей, могли вполне оказаться последними в его жизни, если произойдёт какая-то заминка.
– Космонавт, хренов! Сидел бы сейчас в тёплом купе, чаёк фыркал, – он уже раскаивался в содеянном, как вдалеке застучали колёса и темноту прорезал мощный прожектор локомотива.
Разумеется, что архангельский поезд тоже не останавливался здесь и никто не собирался открывать двери на ходу какому-то прыгающему идиоту, неизвестно как оказавшемуся снаружи.
Поезд снизил ход до очень тихого. Потом вздрогнул железными сочленениями и начал медленно набирать ход. Отчаявшись привлечь к себе внимание и понимая, что есть только шанс добраться до своего вагона, до Архангельска, до штаба, до коллегии, не замёрзнув тут насмерть, Побединский прыгнул и вцепился в поручни.
Когда за стеклом двери снаружи внезапно возникла синяя орущая голова, куривший в тамбуре мужик едва не поперхнулся хапчиком. «Ещё вторую не допили, а тут такое…» Но всё же сбегал за корешами и позвал проводницу.
Побединского втащили в тамбур, посадили около угольной печи. Кто-то сгонял за водкой. Первый стакан прошёл залпом. Второй не заставил себя долго ждать. Потом отвели в купе, расспрашивали, снова поили… В сон он провалился мгновенно.
Перед началом коллегии генерал осмотрел присутствующих. Вроде бы всё по уставу. Однако помятые лица большинства огорчали начальника, не вселяя уверенности в боеспособности личного состава. Взглядом командующий нашёл лишь одного прилично выглядевшего офицера, отличавшегося от прочих и ростом, и выправкой. Желая уверить себя, что есть ещё в армии на кого опереться, попросил офицера представиться.
Лейтенант Побединский!
Генерала окатила могучая волна свежего перегара. «Даже этот», – безнадёжно вздохнул командующий и двинулся к трибуне открывать коллегию.
Ошибка терапевта
В центральной районной больнице, куда попал по распределению, трудился терапевтом Витя Паршин, всего на пару лет старше меня. Но два года самостоятельной практики обеспечивали ему неоспоримое превосходство при обсуждении клинических проблем. Кроме того, у местного Паршина было преимущество в общении с больными, так как многие в районе говорили на местном диалекте. И Витя, в отличие от меня, получив «закодированную» жалобу о причинах простуды – «Анакдысь на передызье было порато студено», – с ходу понимал: «Накануне в сенях было очень холодно».
Словом, терапевт Витя Паршин пользовался заслуженным авторитетом у земляков. Купался в лучах славы и не упускал момента подчеркнуть своё превосходство над молодыми врачами. Чтобы ещё и внешне отличаться от нас, незрелых, Витя отпускал бороду. Она же, как известно, не сразу становиться окладистой. И не на всех стадиях её роста носитель подбородочной растительности является привлекательным. Но ради конечного результата Паршин готов был терпеть.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
