По пути из дома супруги Паркер и Шарлотта увидели добрый знак – к гостинице подъезжали два новых наемных экипажа. Радостное и обнадеживающее зрелище. Остальные Паркеры тоже обратили внимание на эти кареты и могли поручиться, что их точно было не меньше двух. Может быть, это и есть Кэмбервельская семинария? Нет, нет! Если бы подъехали хотя бы три кареты, тогда да…Обсудив, все согласились, что две кареты – не смогут вместить всех воспитанниц пансиона. Поэтому мистер Паркер с гордостью за Сэндитон предположил, что это, наверняка, уже третье семейство желающих отдохнуть.
Завороженные этими добрыми предчувствиями, Паркеры, с радостью стали рассаживаться в уютной гостиной, правда, немного передвинув мебель, чтобы видеть из окон не только вечерний залив, но и центральный вход в гостиницу. Оба пейзажа доставляли им нескрываемое удовольствие. Шарлотта оказалась рядом с Артуром, нежившимся у огня. Он немедленно уступил ей свое теплое местечко, но девушка улыбнулась, покачала головой и поставила свой стул подальше от пылающего камина. Шарлота не любила духоту. Поэтому широкоплечий Артур стал для нее надежным щитом от жара камина, и она была благодарна каждому дюйму его мощной спины.
Таким же тяжелым и усталым, как фигура, у Артура был сегодня и взгляд. Но этот теплолюбивый увалень, впрочем, как и все Паркеры, не был молчуном. Пока остальные четверо родственников оживленно переговаривались между собой, он решил уделить внимание сидящей рядом с ним миловидной юной леди, тем самым, совместить приятное с полезным, удовольствие от общение и гостеприимство. Том Паркер с удовольствием наблюдал, как младший брат, забыв об усталости, приосанился в обществе Шарлотты и немного смущенный ее юностью и очарованием пробормотал что-то вроде извинений за этот страстно пылающий камин.
– Мы редко топим камин дома, да и я не сторонник перегрева, – сказал Артур, – но здесь на море такая влажность. А я не выношу сырости.
– Я проще смотрю на это, – ответила Шарлотта, – наверное, потому что, я никогда не задумываюсь над тем, сырой сегодня воздух или сухой, главное, чтобы был свежий, тогда он всегда бодрит меня.
– Я тоже любитель свежего воздуха, – произнес Артур. – Обожаю дышать полной грудью у распахнутого настежь окна особенно здесь, на море, но слежу, чтобы не было сквозняка. Но к несчастью, влажный морской воздух не отвечает мне взаимностью. От сырости у меня обостряется ревматизм. Вы не ревматик, я надеюсь?
– Нет-нет.
– Это уже неплохо. Но, может быть, у вас тогда хотя бы не в порядке нервы?
– Нет. Думаю, с нервами у меня всё в порядке. По правде сказать, я даже не задумывалась раньше об этом.
– А я очень нервный. Честно говоря, по-моему, у меня все болезни от нервов. Мои сестрицы считают меня раздражительным, но я думаю, они преувеличивают.
– Думаю да, Ваши сомнения вполне оправданы.
– Если бы я был по-настоящему раздражителен, – продолжал он, – то на меня плохо бы влияло вино, а оно всегда действует на меня умиротворяюще. Чем больше я пью вина, конечно не злоупотребляя, тем лучше себя чувствую. Поэтому к вечеру я всегда в отличном настроении. Если бы видели меня сегодня до обеда, то не узнали бы, настолько я был слаб и жалок.
Шарлотта в этом совершенно не усомнилась, но решила не заострять внимание и, не подавая вида, перевела разговор в другое русло:
– Говорят, нервы прекрасно укрепляет зарядка на свежем воздухе. Упражнения надо делать активно и с каждым разом дольше. Когда зарядка станет Вашей доброй привычкой. Вы забудете, что такое нервы.
– О, я сам предпочитаю занятия на воздухе, – ответил он, – и когда бываю на побережье, гуляю много и с удовольствием, конечно, если позволяет погода. Сейчас я тоже собираюсь каждое утро до завтрака совершать прогулки на бульваре, и вы сможете часто видеть меня у Трафальгар-Хауза.
– Вы считаете прогулку до Трафальгар-Хауза и обратно достаточной разминкой?
– Вы правы, расстояние между ними небольшое, но зато какой крутой холм разделяет их! Когда в полдень я поднимаюсь на эту скалу, то весь покрываюсь испариной, а на ее вершине – я уже мокрый до нитки. Я слишком склонен к потливости, а ведь это первый признак повышенной нервозности.
Разговор плавно перетекал на излюбленную тему в семействе Паркеров, Артур всё глубже погружался в рассуждения о болезнях и пытался увлечь за собою Шарлотту, она внутренне сопротивлялась, но внешне не подавала вида и отчаянно балансировала на краю этого омута скуки и пустых слов. Поднос со звонкими блестящими чашками и чайниками, появившийся в дверях гостиной, заставил Артура замолчать на полуслове и помог Шарлотте устоять на краю словесной пропасти. Нудный разговор был немедленно окончен, слуга с подносом обходил всех присутствующих и перед каждым расставлял приборы, Артур с интересом следил за его проворными руками. На подносе было столько чайников, сколько персон в компании и каждому гостю принесли отдельный живительный напиток: мисс Сьюзен пила какой-то экзотический травяной чай, а мисс Диана не менее экзотический, но уже другой сорт чая. Артур живо взял с подноса свой кофейник, и теперь всё его внимание было сосредоточено на густом дымящемся какао, он с аппетитом заливал его кипятком, тщательно размешивал изящной ложечкой и, причмокивая и что-то невнятно бормоча, подсушивал над огнем камина тонкие ломтики хлеба. Он вспомнил о своей собеседнице только тогда, когда хлеб подрумянился. Румяный и довольный Артур весьма галантно откинулся на спинку стула, давая Шарлотте понять, что он трудился не только для себя, и тут же с важным видом предложил ей взять какао и горячую гренку. Но Шарлотта уже давно пила чай, что изумило Артура, который так увлеченно готовил угощенье.
– А я думал, что успею, – вздохнул он, – какао необходимо как следует прокипятить.
– Спасибо за хлопоты, – ответила Шарлотта. – Я предпочитаю чай.
– В таком случае я буду пить свое какао сам, – ответил он. – Большая чашка некрепкого какао на ночь для меня лучшее успокоительное.
Некрепкое какао к удивлению Шарлотты медленно устремилось в чашку густой темной струей. В этот момент старшие сестры вскрикнули в один голос:
– Артур! Что ты делаешь? Каждый вечер ты завариваешь какао всё крепче и крепче!
– Ну да, сегодня получилось немного крепче, чем обычно, – застенчиво ответил он. Сестры печально посмотрели на довольного разрумянившегося брата, увы, он совсем не был склонен к голоданию. Под их пристальным взглядом ему ничего не оставалось, как перевести разговор с крепкого какао на более полезные хрустящие гренки.
– Надеюсь, вы хотя бы попробуете эти аппетитные хлебцы, – сказал он. – В приготовлении гренок мне нет равных, они у меня никогда не подгорают. А знаете, почему? Здесь есть маленькая хитрость – ломтики хлеба надо держать подальше от огня и периодически поворачивать. Ведите, как они у меня равномерно подрумянились. Надеюсь, вы любите хрустящие гренки.
– Да, если на них намазать небольшой слой масла, – сказала Шарлотта.
– О да, но не больше, чем я намазываю обычно, – сказал он с особым удовольствием. – Я рад, что у нас схожие вкусы. Я думаю, что сухие гренки без масла очень вредны для желудка, так как травмируют его нежную слизистую. Со сливочным маслом – совсем другое дело. Минуточку, сейчас я с удовольствием намажу маслицем несколько ломтиков сначала для вас, а потом и для себя. Действительно, без масла их очень вредно есть, они для желудка, как терка для мускатных орехов, но некоторых людей невозможно убедить в этом. Я рад, что Вы не из их числа.
