Судя по всему, новоиспечённый кардинал хорошо изучил характер Людовика XIII, сделав упор на его славолюбие и желание во всём походить на своего знаменитого отца. Он упорно внедрял в сознание молодого короля такие понятия, как величие, признание, бессмертие…
Когда же он в кардинальской мантии вошёл в зал Королевского совета, всем сразу стало понятно, кто отныне здесь хозяин. И точно — вскоре ему удалось убедить короля в полной беспомощности и несостоятельности его министров Николя Брюлара де Сийери, Пьера де Пюизье, Шарля де Лавьевилля и других.
Действительно, внутренняя обстановка во Франции тогда была крайне неблагополучной. Повсеместно тлели, готовые в любой момент разгореться, очаги недовольства. Серьёзно был расшатан и международный престиж Франции, отказавшейся от союза с германскими протестантскими княжествами из религиозно-идеологической солидарности с Габсбургами. И всё потому, что на протяжении последних лет как внутренней, так и внешней политикой Франции занимался кто угодно, только не тот, кто был на это способен.
И вот тут-то Людовик XIII увидел в кардинале де Ришелье человека, который должен был, а главное, мог спасти Францию. Он всё чаще стал советоваться с ним, всё чаще начал прислушиваться к его советам и вскоре уже вообще не мог без них обходиться. Более того, однажды после очередной беседы Людовик XIII неожиданно предложил кардиналу де Ришелье возглавить его Совет и самому определить его состав.
После этого, 13 августа 1624 года, суперинтендант финансов маркиз де Лавьевилль был арестован, а Ришелье превратился чуть ли не в самого влиятельного человека в государстве. В самом деле, до этого ареста в Королевский совет, тогдашнее французское правительство, входили Мария Медичи, кардинал Франсуа де Ларошфуко, перешедший в католичество гугенот герцог де Ледигьер, канцлер Этьен д’Алигр и ещё несколько государственных секретарей, которые открывали заседания докладами о текущем состоянии дел в королевстве. В принципе ни одни приказ не вступал в силу, пока его не завизирует король, чью подпись удостоверял соответствующий секретарь. Когда король отсутствовал, его место занимал канцлер.
Короче говоря, кроме королевы-матери и канцлера, никто из членов Совета не имел преимуществ над остальными. Теперь же кардинал де Ришелье благодаря Марии Медичи получил такие полномочия, что стал выше не только старика де Ларошфуко, но и канцлера, который до того считался высшим должностным лицом, возглавлявшим королевскую канцелярию и архив, а также хранившим государственную печать. При этом официальная должность кардинала звучала всего лишь так: государственный секретарь по торговле и морским делам.
Отметим, что во Франции всегда было так: если кого-то назначили кардиналом, то и в Королевский совет его непременно надо было включить. Включили. В ответ на это кардинал тут же изложил королю свою программу, определив наиважнейшие направления внутренней и внешней политики. Он заявил:
— Поскольку Ваше Величество решило открыть мне доступ в Королевский совет, гем самым оказывая мне огромное доверие, я обещаю приложить всю свою ловкость и умение вкупе с полномочиями, которые Ваше Величество соблаговолит мне предоставить, для уничтожения гугенотов, усмирения гордыни аристократов и возвеличивания имени короля Франции до тех высот, на которых ему положено находиться.
Отметим также, что на заседаниях нового Совета кардинал де Ришелье не выставлял свою новую роль. Напротив, он постарался создать впечатление, что отныне и навсегда всеми делами в королевстве будет управлять только король. Он умолял его "не слушать никаких жалоб на того или иного министра в частном порядке, но самому встать во главе Совета". Замысел кардинала был прост: отныне все решения Совета должны быть одобрены лично королём, а раз так, то обвинить министров и прежде всего самого кардинала за допущенные ошибки будет просто невозможно.
Кардинал прекрасно понимал, что Людовик XIII, будучи человеком болезненным и слабым, неспособен к самостоятельным поступкам и тем более к изнурительному каждодневному труду, а это значило, что истинным творцом и проводником политической линии будет он — кардинал де Ришелье. Таким образом, он умело взял бразды правления в свои руки, оставив для короля лишь прекрасную иллюзию, что всё теперь зависит исключительно от его монаршей воли.
Как видим, в течение 1624 года кардинал де Ришелье практически прибрал к рукам власть в государстве. А его первым важным дипломатическим успехом стал брак сестры Людовика XIII Генриетты и принца Уэльского, будущего короля Англии и Шотландии, известного в истории как Карл I Стюарт. Этим он ознаменовал возрождение серьёзной и продуманной внешней политики Франции, практически сошедшей на нет после смерти Генриха IV, которому в своё время первому пришла в голову мысль о необходимости этого брачного союза.
Люксембургский дворец. Современный вид
Брачный контракт был подписан 17 ноября 1624 года. По этому поводу Мария Медичи устроила грандиозный приём в своём любимом Люксембургском дворце.
После приёма Мария Медичи и Анна Австрийская сопровождали Генриетту и приехавшего за ней герцога Бекингэма до Амьена, где красавец англичанин и Анна умудрились остаться наедине и дать повод заговорить об их "романе".
Последствия этой истории, хорошо известной по произведениям Александра Дюма, оказались не самыми благоприятными для французской королевы. Бекингэму же запретили появляться во Франции, и это зародило в душе у Анны глубокую антипатию к кардиналу де Ришелье, который был, как она считала, главным виновником всей этой хорошо продуманной провокации.
Об этом мы ещё подробно поговорим ниже, а пока отметим, что отношения с Англией были установлены, но это явно не предполагало улучшения отношений с Испанией.
В результате кардиналу пришлось тонко лавировать между необходимостью уважать происпанские чувства в окружении Марии Медичи и растущей заинтересованностью в союзе с англичанами. При этом Англия и Испания в то время просто ненавидели друг друга, и, несмотря на всю свою изворотливость, кардиналу так и не удалось примирить две эти противоречащие одна другой цели. В результате отношения Франции с Англией в 1625 году стали ухудшаться (тем более что стало ясно, что брак Генриетты и Карла, что называется, не сложился).
Положение стало совсем неприятным, когда ухудшились отношения и с Испанией, не скрывавшей своего недовольства франко-английским браком.
Обстановка во Франции также начала обостряться. Количество несогласных с правлением кардинала де Ришелье росло, капризная и непредсказуемая Мария Медичи, по обыкновению, поддержала оппозицию, и это вновь стало угрожать единству королевства.
Кардинал де Ришелье чувствовал, что наступил решающий момент его политической карьеры: на него одновременно навалились и груз королевского доверия, и ощущение всё увеличивающегося разрыва между его собственными взглядами и позицией Марии Медичи, уходящей корнями в необузданный католицизм.
