Проблема в том, что придворные и советники властелина не могут говорить от имени общего блага, но, как писал Томас Мор, «соглашаются с какими-нибудь самыми нелепейшими высказываниями, подлаживаются к тем, кто пребывает в наибольшей милости у правителя, и стремятся согласием своим получить их расположение»[80]. Из-за своего положения придворный часто вынужден действовать путем лести и угодничества, осознанно признавая, что «самое важное из искусств для придворного человека» – искусство «быть услужливым» и «послушным». Как учит Тацит, при дворе лучшие возможности для продвижения по службе даются «тем, кто наиболее склонен к рабству»[81].
Чтобы перечислить все примеры идеальных льстецов, которые при этом называют себя не лжецами, но друзьями и искренними поклонниками господина и ведут себя «скромно и сдержанно» в своих похвалах, понадобятся целые тома. Достаточно одного из многих. В книге «Берлускони такой-сякой» составитель Витторио Фельтри предупреждает нас, что его труд не относится к тем, кто «страдает от “прогибизма”, воспаления позвоночника, вызванного постоянной позой мандарина перед императором», и что, несмотря на «некоторое теплое отношение к Помазанному Господину», каждая его страница полна искренности и иронии, «которая не всегда приветствуется среди придворных»: «Мы ему симпатизируем, но ореол не подрисовываем». Господин, с восхитительным чувством меры, описывается как «политический деятель, уникальный во всем мире»[82].
Чтобы лучше выполнять свои обязанности, льстец должен обижать, порицать и высмеивать противников господина. Чем более жестокие, острые, свирепые слова он произносит, тем больше улучшается его репутация. Удивительное дело, сегодня произведения, критикующие господина, называют «слабоумными», «безумными подделками», «шедеврами разжижения мозгов». Еще один мастер того же искусства объясняет враждебность Идро Монтанелли следствием неконтролируемой ревности: великий Индро не простил Берлускони, что тот отнял у него «не только “Il Giornale”, но и патент чемпиона, противостоящего тому, что называется молчаливым большинством»[83].
Властелин более всего озабочен сохранением своего верховного и центрального положения. Поэтому он смотрит на людей, наделенных неподкупностью, великодушием и смелостью, с подозрением. Чтобы продолжать свое господство, он должен окружать себя людьми, морально испорченными и неспособными на благородные или великодушные поступки. Его главный интерес, таким образом, состоит в том, чтобы поощрять пороки и награждать моральную развращенность, как делал Юлий Цезарь, который искал не хороших людей, а людей, пригодных для его целей, и считал по-настоящему надежными тех, кто не останавливался ни перед каким злодеянием, которое он мог потребовать совершить. Недостаточно того, чтобы вокруг властелина были морально испорченные и продажные люди. Их также должно быть достаточно много, чтобы защищать властелина, окружив его, от приличных людей, которые презирают двор. Начиная со двора, огромная власть одного человека распространяет холуйский дух по всему телу нации.
Английский республиканец XVI в. Алджернон Сидней писал, что государь всегда выбирает министров, готовых угождать его желаниям, и этот факт так заметен, что только люди, расположенные к услужению и готовые к тому, чтобы их коррумпировали, спешат предложить ему свои услуги. Их жизненный интерес, помимо природной склонности, состоит в том, чтобы как можно шире распространить свой образ жизни. С этой целью они должны внушить всем людям, которые тем или иным образом находятся в их власти, всю низость и продажность, на какую только способна природа. Они также должны тратить всю свою энергию на то, чтобы и государь становился все более амбициозным и приобретал все больше страшных пороков, чтобы ловко извлекать выгоду из каждой его слабости, осознавая, что честный и великодушный государь ни дня не стал бы их терпеть возле себя[84].
Коррупция царила и всегда будет царить там, где те, кто имеют власть, ее поддерживают и поощряют, и там, где она легко получает самые обширные награды и где ее с трудом наказывают, если вообще наказывают. Чем больше власть, которая нуждается в коррупции и может ее награждать и защищать, тем коррупция крепче и шире. Свобода и коррупция несовместимы по той очевидной причине, что коррумпированный народ не может защитить себя от огромной или неограниченной власти. Наоборот, власть в придворной системе хочет людей, которые любят служить не принципу, идеалу или конституции, а человеку, и желает выбирать из многих, для кого угодливость – образ жизни.
Самая распространенная в придворной системе награда – деньги. Чем придворный ближе к центру, тем больше он обогащается. Первое следствие этой системы заключается в том, что тот, кто упорно не признает, что богатство является первейшей целью в жизни, подвергается презрению и осмеянию. Второе следствие, если ограничиться наиболее очевидными вещами, – распространение преступного поведения. Образ жизни придворного требует огромных затрат на поддержание роскоши. Придворные и придворные придворных все больше нуждаются в деньгах и, чтобы добыть их, должны нарушать законы. Их жизнью правит тщеславие, а не разум, который советует жить скромно. Чтобы удовлетворить снедающую их жажду выставлять себя напоказ и вызывать восхищение, они готовы выпрашивать милости властелина, красть, покупать и продаваться. Если вместо властелина, ищущего придворных, были бы советы, которые вознаграждали только тех, кто имеет особые заслуги, вся система коррупции распалась бы ввиду отсутствия жизненных соков[85].
Сегодняшняя Италия – веское доказательство того, что соображения республиканских политических авторов в отношении признаков служения, порождаемого придворной системой, до сих пор актуальны. Налицо легкость, с которой худшие с точки зрения честности и компетентности люди были вознесены Сильвио Берлускони на самые высокие посты. Рассмотрим пример двоих из самых близких к центру и к верхушке двора людей, Чезаре Превити и Марчелло дель Утри. Первого 4 мая 2006 г. приговорили к шести годам тюремного заключения за подкуп судей, особенно одиозное преступление, поскольку оно наносит ущерб не только правам одной из сторон, участвующих в процессе, но компрометирует законность, т. е. последнее основание республиканской свободы. Если судьи куплены, то власть имущие могут навязывать свою волю. Поэтому было бы разумно ожидать, что при республиканском режиме подобный индивид столкнулся бы не только со строгостью законов, но с цивилизованным и сплоченным, строгим и твердым моральным осуждением граждан, прежде всего тех из них, кто имеет честь занимать высокие государственные должности.
