А вот куда, к какой цели — я сказать не мог.
Казалось, я обречен нестись дальше по улицам Вермильона. Теперь моя дорога слегка отклонялась в сторону Селина, я бежал мимо рынков и погрузочных площадок позади огромных складов в доках. Даже в этот час люди ходили туда-сюда, снимали ящики с поддонов, влекомых мулами, грузили телеги, трудились при скудном свете фонарей, дабы пропихнуть товары в узкие артерии Вермильона.
Тропа вывела меня через пустынную рыночную площадь, пахнущую рыбой, к широкой стене одного из древнейших строений города, ныне задействованного в качестве склада. Оно тянулось на сотню метров, если не больше, вправо и влево, но оба направления меня не интересовали. Вперед! Путь мой лежал только вперед. Туда меня влекло. Дверь, сколоченная из широких досок, приоткрылась со скрипом, и я недолго думая рванул туда, широко распахнув ее, и проскользнул мимо ошарашенного слуги, все еще пытающегося перекрыть вход. Впереди, как раз туда, куда нужно, пролегал коридор. Сзади донеслись крики — люди засуетились, пытаясь поймать меня. Здесь пылали шары Зодчих, источая холодный белый свет древних. Я и не осознавал, насколько старая эта постройка. Однако я бросился вперед, проскакивая арку за аркой, и каждая открывалась в очередную галерею, залитую светом Зодчих, повсюду стояли обитые зеленым скамейки, вдоль стен — полки с растениями. Когда на полпути вглубь склада открылась дощатая дверь, преграждая мне путь, все, что я успел подумать, прежде чем вырубился, — это: «Удариться о Снорри Снагасона было больнее».
Я пришел в сознание опять в горизонтальном положении, все болело, да так, что я проскочил стадию блаженного неведения и сразу приступил к дурацким вопросам:
— Где я? — прозвучало гнусаво и неуверенно.
Яркий, но неровный свет и тихое неестественное подвывание помогли мне вспомнить. Где-то тут шары Зодчих. Я попробовал сесть и понял, что привязан к столу.
— Помогите!
Еще раз, громче.
Я запаниковал и попытался разорвать веревки — без толку.
— Помогите!
— Лучше побереги дыхание.
Голос доносился со стороны двери. Я прищурился. Здоровый такой детина разбойного вида облокотился о стену и разглядывал меня.
— Я принц Ялан! Я тебе, блин, голову сверну! А ну развяжи!
— Вот этого точно не будет.
Он склонился вперед, что-то жуя, отблески света плясали на его лысой голове.
— Я принц Ялан! Не узнаешь?
— Типа я знаю, как выглядят принцы. Я даже не знаю, как их там зовут! А ты вроде бы тот франт, который влип в историю и отправился поплавать в канализации. Не свезло тебе — угодил сюда. Однако Хорас вроде как знает, кто ты. Сказал, чтобы я покараулил тебя, и ушел. «Смотри за ним хорошенько, Давит, — сказал, — глаз не спускай». Ты небось важная птица, а не то уже плавал бы в речке с перерезанным горлом.
— Убьешь меня — и моя бабушка сотрет с лица земли весь квартал. — Откровенная ложь, но я выдал ее с самым убежденным видом и сразу же почувствовал себя лучше. — Я богатый человек. Отпусти меня — и будешь обеспечен на всю жизнь.
Признаться, я умею приврать. Когда я говорю правду, она звучит менее убедительно.
— Деньги, конечно, штука хорошая, — сказал этот тип. Он на шаг отошел от стены и позволил отблескам света озарить его грубую физиономию. — Но если я отпущу тебя без ведома Хораса, кое-кто позаботится, чтобы у меня не осталось пальцев, которыми я смогу пересчитать монеты. А если выяснится, что ты и впрямь принц и мы тебя отпустили, не спросивши босса, то нам с Хорасом покажется, что пальцы — это так, мелочи.
Давит осклабился — зубов было, по правде говоря, меньше, чем дырок, — и снова убрался в тень.
Я лег, то и дело постанывая и задавая вопросы, которые он благополучно игнорировал. По крайней мере, странное влечение, которое втащило меня сюда, теперь прошло. Я все еще чувствовал направление, но потребность следовать ему уменьшилась, и я снова стал собой. Что в данном случае следует понимать — это то, что я был смертельно напуган. Но, даже несмотря на страх, я заметил, что то самое направление меняется, закручивается и одновременно с каждой минутой ослабевает моя тяга к нему.
Я глубоко вдохнул и огляделся. Небольшая комната, всяко не те длинные галереи. Здесь что-то выращивали? Да нет, непохоже. И растений здесь не было. Возможно, из-за плохого освещения. Только стол и я на нем.
— А что?..
Дверь распахнулась, и я прервал свой девятнадцатый вопрос.
— Боже правый, вонища какая! — раздался спокойный и пугающе знакомый голос. — А ну-ка приведи нашего гостя в вертикальное положение, посмотрим, нельзя ли его хоть как-то почистить.
Люди склонились с обеих сторон, сильные руки подхватили стол, и мир перевернулся на девяносто градусов, стол поставили вертикально, и я тоже встал, все еще привязанный. У меня перехватило дыхание от ведра холодной воды, глаза залило, прежде чем я успел оглядеться. Тут же за первым ведром последовало второе. Я стоял, отдуваясь, пытаясь выровнять дыхание, — та еще задачка, когда в носу сплошь кровь и вода, а у ног — пахучая коричневая лужа.
— С ума сойти! Под этой гадостью и правда был принц. Как там говорят: алмаз в грязи? Хотя каратов немного, да.
Я стряхнул мокрые волосы с глаз — и вот он, Мэрес Аллус, разряженный, будто собрался в свет… может, в оперу?
— А, Мэрес! Надеялся повидаться с тобой, кое-что приберег по поводу нашей договоренности.
Я никогда не говорил «долг» — пусть будет «договоренность», так кажется, что это наша общая проблема, а не только моя.
— Что, правда?
Легчайший намек на издевательскую улыбку в уголках его губ. Точно так же он улыбался, когда его головорезы сломали мне указательный палец. Боль все еще беспокоила меня по утрам, если было холодно, когда я тянулся за флягой пива, которую ставят у моей постели. И сейчас палец привязанной к боку руки пронзило болью.
— Да. — Я отвечал без колебаний. — У меня было с собой, в опере. — Обделав дельце со Снорри, я купил себе полгода покоя, но изобразить энтузиазм, право же, ничего не стоит. И потом, если преступники привязали тебя к столу, главное — напомнить им, насколько ценнее ты для них непривязанный. — Золото было у меня в кармане. Кажется, я потерял его в панике.
— Какая трагедия! — Мэрес поднял руку, согнул пальцы, и из темноты вышел человек и встал у него за плечом. Его появление сопровождалось сухим шелестом, прекратившимся, едва он остановился. Мне это совсем не нравилось. Казалось, что он был очень рад меня видеть. — Опять пожар — и опять никто не выжил.
— Ну… — Я не хотел спорить с Мэресом. Мой взгляд скользнул на того, кто стоял рядом с ним. Мэрес — человек щуплый и невзрачный, его легко представить склонившимся над конторскими книгами на службе у какого-нибудь купца. Аккуратно подстриженные русые волосы, глаза — ни добрые, ни жестокие. Вообще он и возрастом и обликом на удивление напоминал моего отца. Однако его компаньон производил впечатление человека, способного топить котят ради забавы. Лицо его было словно череп из дворцовых катакомб. Натяните на такой череп кожу, добавьте внимательные светлые глаза — и вот он, улыбка слишком широкая, зубы слишком длинные и слишком белые.
