Остальные дни были не такими досадными, хотя довольно однообразными. С утра Феликс уезжал на работу в голландский город Маастрихт, Голландия была всего в сорока километрах, и торговал оттуда голландскими тюльпанами, рассылая их по всему свету А Апельсинка сидела дома и пыталась учить фламиш — фламандский язык.
Но, так или иначе, она очень страдала. С ее непоседливым характером и кипучей энергией ей хорошо было в шумной и суетливой Москве, а в крохотной сонной Бельгии она была чайкой в тесной клетке. И хотя наш Проект ждал ее с нетерпением, Феликс знать ничего не хотел ни о России, ни о проектах, ни об Апельсинкиных прежних профессиональных достижениях, ни о ее будущей карьере. Он считал, что теперь у нее началась другая жизнь, и все ее интересы касаются только Бельгии и его персоны. Я кипела негодованием: ну просто Бабай бабайский!
— Я теперь поняла, почему ты, Лиссичка, Запад Западней называешь — потому что и вправду — западня! Вот и попалась я в западню… Лиссица, придумай что-нибудь, а то я просто пропадаю! — всхлипнула Апельсинка напоследок, — я иначе пешком пойду скоро отсюда, пешком с мешком! Дедко Морозко к вам придет — это в июле-то месяце! — она снова всхлипнула и отключилась.
Я кусала телефонную трубку, но ничего волшебного в голову не шло — я была слишком зла на ее Феликса! Бабай дурацкий со средневековыми азиатскими замашками, а мнит себя наверняка просвещенной Европой! Он даже не представлял, какое сокровище ему досталось! И что он с этим сокровищем делает — просто в землю зарывает драгоценный талант! Соблазнил девушку, да как ловко ей мозги запудрил: свозил в феврале в Италию на горных лыжах покататься, да в марте на байдарке выбрались разочек, да в Брюгге — пряничный город съездили, и моя красотка-подружка в апреле растаяла: такой интересный, многогранный, умный, заботливый! И рисует он, видите ли, и керамикой занимается, и в архитектуре прекрасно разбирается… А это после свадьбы все сразу и кончилось. Впрочем, так у многих бывает, и не только в Бельгии. Но нужно было выцарапывать Апельсинку в Москву, пока она не завяла там окончательно!
И я принялась рассуждать логически: что для нас самое лучшее в данной ситуации? Самое лучшее, если Феликс по собственной инициативе скажет Апельсинке: «Да катись ты в свою Москву хоть на месяц, хоть на два!» И она бы покатилась… Покатилась бы колбаской по Малой Спасской. Это у нас такое есть выражение вежливое московское: «Катись колбаской по Малой Спасской». Малая Спасская — улица есть в Москве. Невежливо — это когда «на…» и «в…» посылают, а на Малую Спасскую — это тот же вариант, но вежливый, и даже приличный. Эврика!!!
У меня в голове сложилось волшебное действо фантастической, можно даже сказать — оглушительной силы!!!
Что получается: нам надо, чтобы Феликс Апельсинку сам бы послал — так? И чтобы она покатилась быстренько — так? А выражение «катись колбаской» как раз и есть посылательное, но и достаточно вежливое к тому же, значит, семейной сцены не предполагается, то есть все будет весьма пристойно, и должно разрешиться мирным путем!
То есть, если Апельсинка начнет «катиться колбаской», то так или иначе по посылу Феликса на «Малую Спасскую» выкатится! О, моя брильянтовая Логика! Я тебя обожаю!!!
А руки мои уже набирали Апельсинкин номер.
— Сонца, Апельсинище, слушай сюда, и лучше запиши: ты теперь будешь Колбаска и будешь кататься по Малой Спасской.
— Мусса, ты бредишь? — осторожно спросила меня Апельсинка.
— Нет, это не бред! Это демонстрация «ОКсЮМОРон в действии»! — гордо ответила я.
— Уррррррррррааааааа! — Апельсинка заорала в трубку нормальным своим живым и радостным голосом, который прорезался в момент, до нее дошло то, что я имела в виду. — Ура, Лиссичка, ура, диктуй!
— Значитца, так, записывай: рисуешь название улицы в натуральную величину — «Малая Спасская». Стелешь в коридоре у себя ковровую дорожку. Стелешь ласково и со смыслом: ведь ты себе мягкий комфортный путь выстилаешь. Опять же — ковровые дорожки стелют тем, кому не перечат и кто споткнуться даже не может — по определению. Всяким уважаемым царским особам. А на стенку в коридоре вешаешь название улицы — Малая Спасская…
— И начинаю там кататься колбаской!!! — завопила хохочущая уже во весь голос Апельсинка. — Я поняла! Качусь колбаской по Малой Спасской! А раз Малая Спасская в Москве находится, то я именно в Москву и вкачусь!
После горячего обсуждения мы внесли небольшие детали: прежде чем кататься колбаской, следовало намазаться маслом, чтобы кататься еще и как сыр в масле, что означало верх благополучия. Это действие обеспечило бы Апельсинку и добрыми напутствиями и средствами на странствие.
Она с воодушевлением занялась приготовлениями. От ее страданий не осталось и следа — такая увлекательная игра не оставляет места для глупостей. Вволю накатавшись по коврику, она попала в объятья мужа, который порадовался ее веселому виду, но спросить она его о поездке в Москву так и не решилась.
— Феликс обцеловал меня вчера всю! — хихикала Апельсинка. — Это мужики, что ли, так на колбаску реагируют? Я даже когда самолучшими духами надушусь, такого целовательного шквала не бывает, а тут просто зачмокали до полусмерти! Но не поворачивается у меня язык спросить его о возможности моей поездки. Ты говоришь, он сам предложит, но ведь ему и в голову не придет такое!
— Мдя… — я задумалась. Это была незадача: Апельсинка была достаточно робкая, и очень не любила никаких выяснений отношений, поэтому боялась спросить то, что могло бы вызвать недовольство Феликса и привести к семейной сцене, пусть даже и небольшой. Но если рассуждать логически…
— Есть такое правило, — я говорила уверенно (а придумывать правила на ходу я была мастер, даже Супер-Мастер), — которое гласит: «Если ты хочешь, чтобы что-то произошло, действуй так, как будто это уже произошло!»
— Да, я что-то в таком духе слыхала, — поддакнула Апельсинка.
— А дальше все просто тогда: ты говоришь Феликсу в такой форме свою просьбу, как будто он уже предложил тебе поехать в Москву! — я продолжала строить логическую конструкцию. Мужчины вообще безумно любят, чтобы с ними соглашались и говорили «ты как всегда прав, дорогой». Значит, ты даже не спрашиваешь — можно ли тебе поехать, а так ему и заявляешь: «Ты как всегда прав, дорогой, пожалуй, мне действительно стоит поехать в Москву!»
— Что за чушь ты несешь? — возмутилась Апельсинка. — Да он меня съест с потрохами, если я ему такое нахальное заявление сделаю!
— Подавится! — авторитетно парировала я.
— Не подавится, и даже салфеточку за воротник не забудет заправить, — съехидничала над своей предполагаемой кончиной Апельсинка.
— Не брюзжи, пейзанка! — я приосанилась (и хихикнула). — Русские не сдаются! — и сама — обалдела от красоты сказанного. — Слушай сюда — я открою тебе страшную тайну! Я пользовалась этим приемом, о котором сейчас тебе скажу, еще когда сидела в выставкоме в союзе художников, то есть сто лет назад. Когда наши старперы не принимали в секцию кого-то из молодых-талантливых, это была единственная возможность принять дарование к нам в союз: именно вот эта хитрость: «Вы правы, дорогие товарищи!» То есть я так и заявляла: «Вы правы, дорогие товарищи, этого художника действительно стоит принять к нам. Я увидела свою неправоту, и зря я сопротивлялась, потому что вы оказались правы, а я признаю свою ошибку!»
