Не в своей постели.
Не в монастыре.
На земле.
А вместо крыши над головой нависала листва; ветви деревьев чернели на фоне неба.
Шорох где-то справа от нее заставил Розамунду настороженно посмотреть в ту сторону поверх тела, лежащего рядом. Как она ни напрягала зрение, все равно ничего не могла рассмотреть, кроме силуэтов кустов и деревьев.
Снова раздался оглушительный гром, и Розамунда вздрогнула; ее внимание устремилось к источнику этого шума – тела справа от нее. Ее муж! Или это его друг? В такой темноте она не могла различить. Тело казалось огромной черной горой, которая пыхтела, фыркала, храпела и беспокойно металась во сне.
Она надеялась, что это все же друг мужа, потому что если это ее муж, то ей предстоят сплошные бессонные ночи. Привыкшая спать одна, тем более в отдельной комнате, пусть и маленькой, Розамунда подумала, что не вынесет такого шума на брачном ложе.
Она едва не выпрыгнула из собственной кожи, когда громовому храпу справа эхом начал вторить такой же громовой храп слева от нее. Широко раскрыв глаза от ужаса, она вглядывалась в тело, лежащее рядом, еще одну темную гору. Их невозможно было отличить друг от друга. Еще в монастыре она заметила, что друзья были примерно одинакового сложения. Похоже, у них и одинаковая склонность фыркать во сне, как это делают свиньи, когда роются в грязи в поисках еды.
Вздохнув, Розамунда закрыла глаза и стала молить Господа послать ей терпение. Когда оба мужчины вновь захрапели, ей захотелось сесть и заткнуть им рты. Но она сумела обуздать этот порыв. Монахине не подобает вести себя подобным образом. И хотя она не совершила постриг, все равно постарается быть доброй, терпеливой и набожной. Разве не это желает видеть мужчина в своей жене? По словам преподобного Абернотта, сам Господь предпочитает такую невесту. А что хорошо для Господа, то уж, конечно, более чем хорошо для ее храпящего мужа.
Только она пришла к этому выводу, как мужчина справа от нее заметался во сне и положил на нее тяжелую ногу. Затем последовала рука, обхватившая ее за талию и притянувшая поближе. Владелец руки пробормотал, что-то вроде «милашка».
Какое-то мгновение Розамунда даже боялась дышать. Она не представляла, который из мужчин сейчас так бесцеремонно хватает ее руками, но молила Господа, чтобы это был ее муж, потому что рука этого мужчины уже сомкнулась вокруг одной груди, а лицо прижималось к другой.
Нет, так не годится, никуда не годится.
Почувствовав неприятное ощущение в груди, она поняла, что чуть не задохнулась, и всей грудью вдохнула ночную прохладу.
О Боже, что же делать? Что делать?
Если бы она была уверена, что это ее муж, ей, наверное, и не пришлось бы ничего делать, а только продолжать лежать, не шевелясь, и ждать, когда он отодвинется. Пусть даже он делает то, против чего ее предостерегала сестра Юстасия. Но Розамунда совсем не была уверена в том, что это ее муж, и никак не могла убедиться в этом в ночной темноте.
А если это Роберт, и ее муж, проснувшись, застанет их в подобном положении? Нет! Это совершенно невозможно.
Прикусив губу, она всматривалась а яйцо мужчины, но оно было прижато к ее груди. Его рот терся о ее грудь через ткань платья, и это ужасно смущало Розамунду.
С трудом вытащив из-под него руку, она слегка пощекотала его там, где предположительно находилась шея.
Мужчина слегка пошевелился, отпустив ее грудь и раздраженно махнул рукой у шеи.
Розамунда вовремя уклонилась от удара и снова пощекотала его, как только его рука вернулась к ее груди. Он снова хлопнул себя по шее, но на этот раз отодвинулся от нее.
Розамунда с облегчением вздохнула, но быстро поняла, что ее радость была преждевременной. Он больше не терзал ее грудь, что было замечательно, но сейчас он всем телом навалился на ее руку, от плеча до кончиков пальцев, и она не могла пошевельнуться.
Пробормотав одно из любимых восклицаний сестры Юстасии, она повернулась на бок и очень медленно и осторожно высвободила руку, сумев не разбудить при этом мужчину.
Новые раскаты храпа зазвучали по обе стороны от нее, и Розамунда резко села, пока на нее снова никто не навалился. Стараясь не разбудить мужчин, она встала и осторожно попятилась от спящих.
На этот раз она облегченно вздохнула всей грудью.
Эрик зашевелился во сне; улыбка коснулась его губ. Он мог поклясться, что чувствует запах мяса, жаренного на открытом огне. Но этого не может быть. Это ему, должно быть, снится. Ночь была прохладной, а сейчас он явственно ощущал жар.
Поморгав глазами, он уставился в залитое ярким солнечным светом небо и, выругавшись, резко сел. День был уже в разгаре, и солнце прошло четверть своего пути. Он проспал. Нет, это невозможно! Почему друг не разбудил его?
Взгляд в сторону все прояснил: Роберт спал. Но он также увидел, что рыжеволосой девушки, на которой он женился накануне, рядом с ними нет.
Спешно обведя взглядом поляну, он увидел полыхавший большой костер. Вот почему ему было так жарко! И запах жареного мяса ему не приснился; это был кролик, убитый, выпотрошенный и подвешенный на палке над огнем. Но его молодой жены нигде не было видно.
Протянув руку, он потряс за плечо Шамбли:
– Роберт, проснись! Проклятие!
Эрик уже был на ногах, держа в руках меч. Роберт сонно перекатился на бок и посмотрел на него:
– Что… – Он заморгал. – Уже давно рассвело!
– Да, – мрачно подтвердил Эрик, медленно обводя взглядом поляну.
– Господи! Как мы могли так проспать?
– Мы слишком устали.
– Да, но… что ты ищешь?
– Жену.
Глаза Роберта расширились, и он взглянул на землю рядом с собой.
– Куда она отправилась?
– Хотелось бы знать! – раздраженно ответил Эрик и замер, услышав, как кто-то пробирается в их направлении сквозь кусты.
Роберт в мгновение ока оказался рядом с ним. Держа мечи наготове, встав спиной друг к другу, рыцари приготовились отразить атаку. И они с облегчением вздохнули, когда из кустов появилась Розамунда.
На ней были штаны и свободная туника, волосы собраны и завязаны сзади. Лицо ее было в грязи и в саже, руки расцарапаны и тоже грязные. Она несла в руках огромную охапку хвороста. При виде мужчин Розамунда просияла.
– Доброе утро, милорды, – приветствовала она их с отвратительно хорошим настроением. – Как вы спали?
Роберт смущенно улыбнулся, услышав этот вопрос, но Эрик мрачно осведомился:
– Что ты сделала?
Уверенные шаги Розамунды замерли у костра, она растерянно взглянула на Эрика:
– Милорд?
Эрик показал на пылавший костер в центре поляны, и брови Розамунды приподнялись.
