Ей нужно поскорее познакомиться с членами комитета по сбору средств для больницы, прежде всего с председателем, Видой Лу Динвидди. Она уже пробовала связаться с госпожой Динвидди, но ее экономка сказала, что мадам нет в городе и неизвестно, когда она вернется.
От Эйприл она узнала имена и других членов комитета. Дана позвонила им и договорилась о встрече. Завтра она увидит троих из всей четверки.
А сегодня она собиралась взять интервью у женщины, которая начала судебный процесс против Янси Грейнджера.
Дана прервала свои размышления, потянулась и услышала, как громко заурчало в животе. Она взглянула на часы – о, уже почти полдень, а она до сих пор ничего не ела, только выпила чашку кофе. Перед тем как идти на ленч, она решила позвонить Руни и упрекнуть его в том, что он не сказал ей, что его отец – владелец земельного участка, который собираются купить для больницы.
Она уже взялась за телефон, когда услышала стук в дверь. Подумав, что это госпожа Балч, Дана решила откликнуться. Ей нравилась хозяйка гостиницы, правда, если она пускалась в разговор, то остановить ее было невозможно. А у Даны сейчас нет ни минуты на болтовню.
– Войдите, – сказала она, поддавшись укорам совести.
– Не ожидала?
Глаза Даны расширились, когда она увидела Руни Тримейна, стоявшего на пороге с усмешкой на лице.
– Нет, конечно, но я рада тебя видеть!
Руни смешался.
– Правда? Такая вот неожиданность. Но я вовсе не жду изъявлений бурной радости, ради Бога!
– Поверь, у меня есть причина.
– Ах, я знал, что что-то должно было случиться! Но почему ты не спрашиваешь, чего ради я сюда явился?
– Да я только собиралась тебе звонить.
– И сказать, что безумно соскучилась, что не сможешь больше жить, если меня не увидишь, да?
Дане пришлось улыбнуться. Когда Руни хотел, он мог быть потрясающим, как в хорошем, так и в плохом смысле. Сейчас ей хотелось и обнять его, и стукнуть – одновременно. Но она не сделала ни того ни другого.
– Так что произошло? – спросил он.
– Ты ел что-нибудь?
– Нет.
– Хорошо. Тогда пошли, я беру тебя на ленч.
– Я пойду, но при условии, что сегодня платить буду я, а если ты будешь спорить, то не пойду вообще.
– Ладно, – засмеялась Дана.
Усевшись в патио небольшого ресторана и наслаждаясь сандвичем с куриным салатом и холодным чаем, Дана не тратила зря время.
– Почему ты не сказал мне, что твой отец владеет этой землей?
– А ты не спрашивала.
– Я и не должна была спрашивать.
Руни снял очки и, подышав на каждое стекло в отдельности, протер салфеткой. Дана пробовала обуздать свое нетерпение.
– Ты ведь слышал, что я приехала сюда из-за Янси Грейнджера. И должна знать о нем все, абсолютно все.
Руни надел очки и уставился на Дану.
– Конечно. Но если ты помнишь, нас прервали, мне надо было ехать в суд.
– Я помню, но еще…
– Я не сказал нарочно. Но почему, с какой стати ты так расстроилась?
Действительно, почему? Может, потому, что без земли не может быть никакой больницы?
– Не все ли равно, как мой старик распорядится землей? – спросил Руни.
– Ты мне скажи: твой отец собирается продавать землю?
Руни помолчал секунду.
– Кто его знает. Если они соберут хорошие деньги, я думаю, что продаст.
– Только деньги? А интересы города?
Руни покраснел и попытался защититься:
– Я не сказал, что только деньги. Я могу признать, что мой старик любит доллары и говорит, что они ему нужны, чтобы двинуть меня в политику. Не знаю, шутит он или нет. Но больше всего на свете он любит землю, и я не уверен, что он хочет с ней расстаться. В конце концов, земля принадлежала многим поколениям нашей семьи. Это история. Между прочим, несколько небольших сражений за нее произошло во время Гражданской войны.
– Понятно.
– И еще, к твоему сведению, есть много проблем, помимо земли.
Журналистское чутье Даны взыграло, глаза загорелись.
– Например?
– Позор доктора Грейнджера, к примеру.
Дана едва справилась с волнением.
– В самом деле?
– Я тоже так думаю.
– Перестань говорить загадками и выкладывай что знаешь.
– Я приехал в город из-за него. – Руни сделал паузу, потом лицо его стало не таким серьезным. – И из-за тебя, конечно.
Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Дана задала новый вопрос:
– Почему? Я имею в виду, какое отношение ты имеешь к Янси Грейнджеру?
– Он – мой клиент.
– Твой клиент? – Это сообщение потрясло ее так, как будто оно касалось ее лично.
– Да. Его обвиняют в халатности, и я занимаюсь его делом. – Он усмехнулся. – Как тебе это, дорогая?
– Почему ты?
– А почему не я?
– Во-первых, твой отец – владелец земли.
– И что? Это же не моя земля.
Все еще в полном ошеломлении от внезапного поворота событий, Дана спросила:
– Так что именно является халатностью?
– Предполагают, что Грейнджер в нетрезвом виде оперировал беременную женщину – и младенец умер.
– О Господи!
– То же самое сказал мой старик, когда я ему сообщил… Он выпучил глаза, услышав это. – Руни почесал в затылке. – И еще кое-что.
– Что именно?
– Кандидата на Нобелевскую премию притащат в суд по гражданскому иску и, возможно, обвинят в убийстве.
Дана потеряла дар речи. Убийство!
Дом был похож на обычный средний американский дом. Может быть, только снаружи, конечно, подумала Дана, пытаясь успокоиться. Сидя в «хонде», Дана смотрела на белый частокол, увитый жимолостью, и ей было очень интересно, какую женщину она сейчас увидит. Убитую горем? Охваченную жаждой мести?
Дана продолжала сидеть в машине, а страх нарастал. Это интервью она хотела взять и должна взять.
Она поехала прямо из ресторана в суд и просмотрела экземпляр судебного дела. Дана не стала расспрашивать Руни дальше, конечно, он должен хранить конфиденциальность дела своего клиента, и просила ничего ей больше не говорить. Но в материалах она нашла то, что хотела найти.
В бумагах все было ясно и просто: доктор Янси Грейнджер допустил небрежность – не проявил достаточной осторожности при исполнении своих профессиональных обязанностей. Поскольку иск был свежим, никаких дополнительных бумаг не было.
