— Это я знаю, Эд, вот только я также знаю, что ты не признаешь законов морали.
— Ты будешь учить меня жизни? — иронично спросил Эдвин.
— Нет, это неблагодарное занятие. Она сама тебя всему научит. Ты меня понял, Эдвин. Я могу не приходить на слушания?
— Только если хочешь пропустить шоу. Я думаю, тебе понравится моя заключительная речь.
— Ты всегда был удивительно нескромен, — осуждающе сказал председатель коллегии.
— Да, этого у меня не отнимешь. У тебя еще есть что мне сказать? — нетерпеливо поинтересовался Эдвин.
— В принципе нет. Вот только, Эдвин, прошу тебя, разберись хорошенько в этом деле. Что-то мне это все не нравится.
— Я во всем разберусь, не сомневайся.
— И еще. Не позволяй взять чувствам контроль над разумом.
— Джим, не учи меня жить! Я уже взрослый мальчик! Даже слишком взрослый, чтобы быть мальчиком.
— Так что ты решил по этому делу?
— Я буду защищать интересы своего клиента, но не потому, что мисс Кой крепко мне насолила, а потому, что он мне за это платит. И точка, Джим.
— Эд, мне кажется или девчонка зацепила тебя на свой крючок?
— О чем ты? — недоуменно спросил Эдвин.
— Только о том, что она очень хорошенькая. И мне кажется, что вы друг друга стоите.
— Еще бы! Она сегодня на меня выплеснула чашку кофе, когда узнала, что я защищаю не ее, а мистера Буртона.
— В этом виноват только ты, — сквозь смех сказал Джим. — Жаль, что я не видел этого. Великий Колдуэл, облитый кофе! Надо рассказать ребятам.
— Ну ладно тебе, не позорь меня на всю коллегию!
— Неужели ты этого стесняешься? Женщина выразила таким необычным образом свое восхищение твоими талантами…
— Джим! Не смешно!
— А мне кажется, что очень забавно! — Джим вновь рассмеялся.
— Сказал на свою голову! — пробурчал Эдвин.
— Теперь ты понял, почему только друзьям можно раскрывать свои тайны? — поинтересовался успокоившийся Джим.
— Это я знал давно.
— А девушка пришла к тебе, как к другу.
— Джим, не начинай, — попросил Эдвин. — Я уже все решил еще до того, как она ко мне пришла. Все будет по букве закона. Как всегда.
— Только это тебя и спасет, Эдвин, от моего праведного гнева. Да, и было бы хорошо, если бы ты извинился перед ней.
— Как только закончится процесс.
— Будет поздно, Эдвин. Она может и не принять твои извинения. Ты ее потеряешь!
— Да я ее и не находил! — в сердцах воскликнул Эдвин. — Это она меня нашла. Не могу сказать, что рад этому событию в своей жизни.
— Дурак ты все же, Эд! Такая девушка!
— Джим, извини, мне надо работать. И вообще, я не люблю обсуждать свою личную жизнь. Ни с кем.
— Отлично, работай. Я, можно подумать, отвлекаю тебя!
— Можно, подумай, — милостиво разрешил Эдвин.
Джим расхохотался.
— Мне всегда нравились твои шуточки!
— Джим, дорогой, мне действительно надо работать! Это вам там, в коллегии, нечем заняться, вот вы и отнимаете драгоценное время у практикующих адвокатов!
— А я предлагал тебе прийти к нам, — заметил Джим.
— О-о-о… — простонал Эдвин. — Мы уже раз сто обсуждали это. Я вольная птица.
— Ну ладно, летай! Да, и я надеюсь, что тебе хватит ума накануне выборов не ляпнуть в суде про кота мэра.
— Значит, это тоже табу? — Эдвин вздохнул.
— Все, что она тебе сегодня сказала.
— А такой бы аргумент был… — В голосе Эдвина слышалось разочарование.
— Мы дружим с мэром. И он нас вполне устраивает. Мы поддержим его кандидатуру на выборах. Ты это знаешь. Так что думай, что будешь говорить.
— Только факты, ты же знаешь, Джим, никаких домыслов, только факты.
— Вот и молодец. Я знал, что ты меня поймешь! Кстати, рекомендую пригласить мисс Кой в китайский ресторанчик. Мы там были вчера с женой.
— Джим, если ты не успокоишься, станешь фигурантом по делу об особо жестоком убийстве. Точнее потерпевшим.
— Все, закругляюсь. До встречи, Эдвин.
— Пока, — устало сказал Эдвин и положил трубку.
Нет, какова штучка! — подумал он. Эдвин и сам не знал, чего больше в его отношении к поступку Габриель: восхищения или негодования. Ведь этот ее визит мог стоить ему членства в коллегии!
Я еще проучу вас, мисс Кой!
7
Габриель в полном изнеможении вышла из дома мистера Роя Вамбаха. Старичок адвокат вот уже больше пяти лет вообще не занимался практикой, и только сострадание к несчастным животным, которые лишились «последней надежды», как выразилась Габриель, заставило его вновь взяться за работу.
Мало того что она почти час объясняла ему, чего хочет добиться на этом процессе, так еще Габриель и чувствовала теперь себя обязанной милому старичку. К тому же ей казалось, что она пообещала слишком много заплатить ему в случае, если он выиграет дело.
Кажется, я становлюсь такой же жадной, как и этот Буртон, обреченно подумала она. Хотя я вовсе не уверена, что Вамбаху удастся выиграть дело у Колдуэла. Каким бы хамом и грубияном он ни был, адвокат он великолепный. Надо же! Даже женщины, которые крутили с ним романы, говорят, что, если я ищу адвоката, мне надо обратиться к нему, тем более в таком простом и ясном, но практически безнадежном для меня деле.
Габриель два дня пыталась найти хотя бы кого-нибудь, кто смог бы ей помочь. Но все отказывались. А когда она начала наводить справки у знакомых, все в один голос советовали ей Колдуэла. Это даже начало раздражать Габриель. Ведь теперь она считала «лучшего адвоката штата Мичиган» личным врагом. И судя по тому, что он написал в иске, Колдуэл вознамерился оставить Габриель без единого цента.
Как глупо с его стороны. Это просто по-детски — так мстить мне! А ведь взрослый мужчина, специалист. Может, это из-за того, что он не любит женщин? Ведь он до сих пор ни разу не женился. Точно. Он — закоренелый холостяк. Зациклился на том, что нет женщины, достойной его, и теперь все внимание уделяется своей собаке. Тойси, конечно, отличный песик, но нельзя же ее так любить, чтобы ради мести рушить жизнь другого человека! Колдуэлу, определенно, надо обратиться к психиатру.
Габриель вздохнула и поехала домой. Уже было почти десять часов вечера, и ей ничего не оставалось, как лечь спать. Она сначала хотела съездить посмотреть на стройку, но потом поняла, что просто не выдержит этого. Она столько сил отдала этому комплексу, считала его делом своей жизни. И вот теперь, если не случится чуда, ей придется отказаться от своего детища в пользу законного хозяина земли.
