Тут сразу возникают два вопроса. Первый и самый главный: куда она денется с другого берега и какую виллу ему покажет в качестве «своего жилища»? А вдруг он захочет туда войти? При этой мысли Адель вся похолодела и чуть не откусила ноготь совсем.
— Вот черт!
Второй вопрос был еще страшней: как наконец достать свои вещи из Бангладеш? Ведь, по сути дела, сейчас, имея в наличии джинсы и свитер Эдриана, она, можно сказать, худо-бедно одета. А вот из ее личного арсенала не осталось ни одних длинных брюк, так необходимых, оказывается, здешними прохладными вечерами…
В дверь постучал Эдриан.
— Слышу, что вы проснулись! Доброе утро! К вам можно войти?
— Мо-ожно, — разочарованно протянула Адель. Сейчас она была близка к тому, чтобы жалобно попросить «политического убежища» у него в доме, в джинсах и в свитере… Ну еще хотя бы на день. А вот зачем — это уже третий вопрос, и, пожалуй, главный по важности. Но ответа на него Адель не знала…
Он стоял на пороге, сжимая в руке маленький желто-фиолетовый цветок, и улыбался.
— Вот. С добрым утром. Это вам. Больше тут, увы, ничего не растет.
Адель смутилась от неожиданности и еще оттого, что разрешила застать себя в неприбранном виде.
— Спасибо. Мне очень хорошо спалось в вашей комнате. Даже лучше чем дома.
Это был намек, некий проброс в его сторону: как он ответит на эту реплику? По законам гостеприимства полагалось, конечно, тут же замахать руками и закричать: ах как можно, оставайтесь, оставайтесь хоть навсегда… и все в этом духе. Представив, как Эдриан такое говорит, Адель невольно прыснула от смеха. Но он молчал, разглядывая ее мобильный.
— Любопытно.
— Что там? — Она выпрыгнула из постели, подошла к нему и непроизвольно отняла телефон. Но там было пусто — только часы и значок оператора.
— Я вчера не заметил совсем. У меня был абсолютно такой же аппарат в прошлом году. И все говорили, что это женская модель. А я так не думал.
— Да? — искренне обрадовалась Адель, втягивая носом запах цветка. — А мне говорят, что мужская. И я тоже так не думаю.
— Вот и мне казалось, что он никакой не женский.
— Но и никакой не мужской, между прочим! — упрямствовала Адель.
Он задумчиво посмотрел на нее и вдруг сказал:
— Вы как предпочитаете завтракать?
— Э-э-э… По-разному. А почему вы спрашиваете?
— Ну хотя бы потому, что сейчас мы с вами будем пить чай. Ведь вы хотите перекусить, прежде чем…
— Прежде чем что?
— Прежде чем уедете к себе.
Адель насупилась, отвернулась к окну. Ей вдруг стало досадно, что она стоит перед ним в длинной неуклюжей футболке из его гардероба, волосы всклочены, лицо не умыто; вчера он видел ее без купальника, вещей у нее нет, она вынуждена скрываться от подруг и врать.
— Выйдете, пожалуйста, я хочу одеться, — резко сказала она.
— Да, да.
Адель быстро, без настроения умылась и принялась думать, расхаживая туда-сюда. Что с ним такое? Либо вчера она слишком самонадеянно решила, что уже очаровала его, либо его настроение изменилось под влиянием каких-либо обстоятельств. Интересно каких? А может, он хочет поскорее избавиться от нее?!
Ох, если бы у нее была красивая одежда! Она бы вмиг соблазнила его!.. И вдруг в ее голове зародился «чудесный коварный план» — оказывается, очень легко совместить приятное с полезным! И почему она раньше не догадалась?..
Эдриан сидел на веранде возле накрытого стола, на котором дымились две чашки чая, а вокруг них, словно на рекламной картинке, были разложены: печенье в корзиночке, сливки в серебряном соуснике, конфеты в плетеной тарелке, а радом — на большом блюде — гора свежих румяных пирожков. Они источали такой необыкновенный аромат, что у Адель непроизвольно потекли слюнки.
— Кажется, с утра тут побывала добрая волшебница? — восхищенно сказала она, присаживаясь за стол.
— Да, и она перед вами.
— Это вы все придумали?
— Конечно я. Здесь нет кухарки. Зато есть холодильник и микроволновка.
Адель засмеялась.
— Слушайте, я просто не знаю, какими еще талантами вы меня удивите. Вчера выяснилось, что вы мастерски умеете укладывать детей, чинить мебель. А теперь еще и печь пирожки!
— И спасать утопающих русалок.
— Почему русалок? — вздрогнула она.
— Не знаю. Извините, просто ассоциации. Не обращайте внимания.
Адель снова, как вчера вечером, непроизвольно покосилась в сторону своей виллы, потому что ей было прекрасно известно, откуда у него такие «ассоциации». Ей хотелось убить Шерри с ее дурацкой книжкой и этими дурацкими разговорами. А кроме того, как известно, сказка про Русалочку закончилась очень печально…
— На самом деле, — донесся до нее словно издалека голос Эдриана, — я с утра пораньше съездил в ближайшую деревню, там стоит чудесная пекарня, где меня прекрасно знают уже много лет. Ее хозяин, господин Вуотсо, отсыпал мне своих чудо-пирожков, и вот они перед вами. Он уверяет, что они тают во рту.
— Не может быть!
— Тают, действительно тают. Я тоже сначала не верил. Попробуйте.
Адель откусила один и восторженно замычала, не в силах оторваться и что-нибудь сказать.
— Вот то-то! Видите?
— Мм! — только и смогла произнести она, потому что поняла, что ничего подобного в жизни еще не ела. — О-о-о! Насыпьте мне с собой немного.
Эдриан почему-то помрачнел.
— Хорошо. Вы уже торопитесь?
— Да… Не хотелось бы вас задерживать. — Она отвела хитрющие глаза, пряча их, как всегда, за густой челкой.
— А как же ключи? Мы вчера собирались за ними нырять.
Она представила, как будет нырять за несуществующими ключами напротив собственного пляжа. Шерри ее просто растерзает!
— Ничего, вы же сами сказали, что в этих домиках всегда есть запасные… Надо поехать к администратору и… Надо будет вернуть вам одежду.
— Хорошо, дело ваше, — сказал он сухо. — Я пошел заводить машину.
Адель засуетилась.
— О! Эдриан! Прежде чем… А вы не могли бы мне оказать огромную услугу?
— Какую?
— Право, мне даже неудобно просить. Вы только и делаете, что оказываете мне услуги, с тех пор как я…
— С тех пор как испортил и утопил ваш матрас и чуть не утопил вас саму! А теперь вы торопитесь домой, даже не дав мне толком оправдаться в ваших глазах.
— Я вовсе не тороплюсь ехать домой. У меня все равно, кроме ваших джинсов и свитера, почти ничего нет. Смешно, правда?
— О чем же вы хотели меня попросить? Подарить их вам насовсем?
