Элпин перешла к следующему матрасу.
— Тебе не следовало прогонять их. Они должны будут дежурить ночью и имеют право отдохнуть.
Он не ожидал от нее такого властного тона.
— Ты беспокоила их больше, чем я.
— Ревнуете, мой господин?
— Нет. Злюсь. Тебе не следовало выгонять Эмили.
— Дора рассказала тебе, что случилось? Малькольм пожал плечами:
— Я все равно узнал бы. Объясни, зачем ты это сделала. Эмили работала здесь два года.
— Она плохо вела себя с Рэбби, — спокойно пояснила Элпин.
— Ха! Элпин Мак-Кей осмеливается кого — то обвинять в плохом поведении! — он иронически засмеялся. — «Поцелуй веснушку» — совершенно безобидная игра.
Она повернулась, прижимая к груди свернутую простыню.
— Только не тогда, когда веснушки расположены там, где у Эмили.
— И где же? — полюбопытствовал Малькольм.
Она смерила его испепеляющим взглядом.
— Подключи свое мужское воображение. Он попробовал последовать совету, но все его фантазии сосредоточились на женщине, стоящей перед ним, и обольстительном теле, скрытом под рабочим платьем.
— Выше или ниже талии?
— В зависимости от того, где у тебя находятся мозги.
Он сплюнул, пытаясь вспомнить, когда в последний раз его перехитрила женщина. Малькольм заметил, как по ее губам скользнула ехидная улыбка, и заподозрил, что Элпин гордится своим умением ставить мужчин на место. Странно. В двадцать семь лет ей следовало бы отчаянно искать себе мужа. Она вздохнула и вытерла лоб.
— Я вовсе не выгнала Эмили. Просто на сегодня отослала ее посидеть с детишками миссис Кимберли, чтобы та могла прийти испечь для нас хлеб. После этого Эмили снова сможет работать в замке. Если ты позволишь, конечно, — добавила она.
Малькольм молчал.
Она была прямодушна и, казалось, не знала страха. В этом отношении она не изменилась.
— Разумеется. Ты разговаривала с Чарльзом так же откровенно?
Она швырнула простыню через всю комнату, промазав мимо кучи грязного белья, и, поджав губы, заявила:
— У меня практически не было времени с ним разговаривать.
Злоба, прозвучавшая в этих словах, не удивила Малькольма. Удивило лишь то, на что Элпин намекала. Ведь по отношению к ней Чарльз всегда был образцом милосердия.
— Уж не хочешь ли ты сказать мне, что там тебе приходилось работать больше, чем здесь?
Она резко повернулась:
— Я работала столько же, сколько и все остальные. У меня не было… — тут она осеклась и стиснула губы.
— Чего не было?
— Ничего.
— Мне не верится, чтобы Элпин Мак-Кей побоялась высказать то, что у нее на уме.
Она принялась теребить свой браслет.
— Я не боюсь.
— Тогда закончи свою мысль.
— Это неважно. Он смягчился.
— Мы — друзья, разве ты забыла? Она вздохнула:
— Я много работала, потому что у меня не было выбора.
Если поверить этой грустной истории, то между ними может возникнуть понимание и, возможно, нечто большее. Видя, как величественно держится Элпин, он невольно почувствовал к ней уважение. Ему захотелось узнать, возможно ли между ними что-нибудь… Какими могли бы быть их отношения?
Малькольм поспешил избавиться от мысли о возможных нежных чувствах к Элпин Мак-Кей.
— Надеюсь, что по отношению ко мне ты будешь вести себя столь же лояльно. Я хотел бы, чтобы ты посвятила меня в тонкости управления плантацией сахарного тростника.
Она улыбнулась. Улыбка получилась чересчур радостной.
— Можете быть уверены, что я предана вам, господин. Я буду заботиться о вашем имуществе, словно о своем собственном.
Но он был валлийцем, с родовым именем, длинным, как зима. Встав, он поднял недоброшенную ею простыню и швырнул ее в кучу грязного белья. Белье пахло мужским потом, долгими днями тяжелого труда. Если Элпин понесет его, то испачкает платье. Малькольма беспокоило, что он готов заботиться о ней, и озадачивало, как быстро она умудрилась проникнуть к нему в дом и очаровать его солдат и слуг. Он подозревал, что к добру это не приведет.
— Кто-то очень хорошо работал на плантации «Рай». Это отразилось на прибыли.
Она пробормотала что-то вроде «тебе виднее…», затем сдернула с матраса последнюю грязную простыню и подошла к куче белья.
— Кстати о работе: надеюсь, ты простишь меня, если я побыстрее закончу свои дела, чтобы успеть покататься верхом? Ты уже заказал обед?
Он наступил на простыни сапогом.
— Скажи, почему упоминание о плантации «Рай» приводит тебя в такое бешенство, что ты начинаешь швыряться вещами? Ты ненавидела это место?
Темно-лиловый цвет ее глаз напомнил ему о том, каким бывает небо перед самым рассветом.
— Я не злюсь. И я вовсе не ненавидела плантацию, — опустившись на колени, Элпин собрала простыни. Увидев, что Малькольм и не думает убирать ногу с белья, она посмотрела на подол его килта. — Я занята, и мне безумно хочется покататься на том сером в яблоках коне. А ты пачкаешь простыни навозом.
Он пришел сюда, чтобы утвердить свои права хозяина этого дома и этой земли. Возможно, Элпин умна, но ей все равно придется подчиняться его приказам. Глубокая ложбинка меж грудей Элпин притягивала взгляд Малькольма, и он перестал размышлять над тем, как причинить ей побольше неприятностей. Внезапно он осознал, что под тартаном на нем ничего нет. Кожу начало покалывать.
— Ты так и не объяснила мне, почему тебе не нравится, что Эмили убирает в казармах.
Элпин уселась на пятки, на лице появилось выражение нетерпения.
— Ради ее же блага. Она может… попасть в беду. Кроме того, она подает дурной пример служанкам. Если неподобающее поведение сойдет ей с рук, остальные девушки решат, что им тоже все дозволено.
Слова о неподобающем поведении заставили Малькольма загореться желанием, представив своей подругой Элпин.
— Нет ничего плохого в ухаживании, — возразил он, будучи не в силах прогнать неуместные мысли.
— Есть. Отцы посылают своих дочерей работать сюда, а ты, как владелец замка, отвечаешь за их физическое и моральное благополучие. Тот же принцип должен соблюдаться, когда лорд усыновляет ребенка своего родственника.
Она права, но, черт возьми, он не даст ей наслаждаться сознанием собственной правоты. Малькольм понял, что не вполне готов закончить разговор.
— Но ты же находилась здесь с мужчинами.
Она усмехнулась:
— Я не представляю особого соблазна. Неужели она напрашивается на комплименты? Ну, черт с ней, пусть получит, что хочет.
