— Что же, чай так чай, — сказала Агния.
— Позвольте, я помогу вам и приму у вас из рук эту корзинку. — Максимилиан кинулся к ней и с суетой и шутками освободил Агнию от цветов.
Она вышла и вскоре вернулась обратно в сопровождении слуги, несшего самовар, о котором так восхищенно отзывался Максимилиан. Самовар вскипел довольно скоро, Агния принялась угощать гостей согласно тому обычаю, который когда-то усвоила дома; беседа потекла живее, и каждый, разогретый теплыми чайными парами, начал думать и говорить о том, что привлекало его внимание более всего. Максимилиан захватил полностью внимание барона, пытаясь наскоком выведать все карточные хитрости настоящего игрока. А Марселу занимался тем, что украдкой разглядывал хозяйку и пытался сформулировать у себя в голове хотя бы одну конкретную мысль, достойную быть высказанной. Оттого он молчал и производил впечатление человека крайне высокомерного и замкнутого.
Агния, поначалу подивившись его молчанию, приписала это какой-нибудь особенности его воспитания или характера, свойственной именно этой южной нации. И хотя она слышала, что южане отличаются всегда большим темпераментом, но все же бразильцев до сих пор ей встречать не приходилось. Потому она поначалу рассудила, что бразильцы, должно быть, обладают именно таким характером. Или их так воспитывают. А потом ей захотелось во что бы то ни стало привлечь к себе его внимание безраздельно. Стеснительной девицей она давно перестала быть, а потому решила действовать.
Воспользовавшись тем, что барон беседует с Максимилианом и что-то увлеченно ему показывает, Агния медленно отошла в сторону и тут же увидела, как синьор Сан-Пайо следует за ней. Она втуне улыбнулась и встала у окна, приняв изящную позу. Едва только Сан-Пайо приблизился к ней, она отвернулась от окна и, повернувшись к нему, спросила:
— Давно ли вы в Европе?
— Около трех месяцев, — ответил тот.
— Стало быть, скоро отправитесь домой?
— Вероятно. Путешествие не близкое, так что…
— Новый Свет… Это так далеко. В какой же стране у вас владения?
— В Бразилии, синьора. — Марселу сосредоточенно и серьезно смотрел на нее, но что-то подсказывало Агнии, что не так уж он и серьезен, как хочет показаться.
Да и к тому же он и в самом деле был будто бы увлечен разговором с ней.
— Много ли у вас земли?
— Много, — улыбнулся он.
— Стало быть, вы что-то на ней выращиваете?
— Да. У меня кофейная плантация.
— Интересно, — протянула Агния. — И у вас есть поместье?
— Да. Но наша семья живет там только несколько месяцев в году. На остальное время все перебираются в наш дом в столице, поближе к императорскому двору.
— Ваше поместье далеко от столицы?
— Нет, довольно близко. — Марселу, наконец, улыбнулся.
— Вы бываете при дворе?
— Довольно редко. — Марселу не сводил с нее глаз, но взгляд его вовсе не был наглым, а скорее был вежливым и внимательным. — Я должен заниматься делами и к тому же меня не очень привлекает двор. Но мои сестры и матушка довольно часто там бывают. Матушка близко знакома с императрицей, и та к ней весьма расположена.
Агния заинтересовалась. Интересный рассказ, далекая страна… Она спросила:
— А как называется ваша столица?
— Рио-де-Жанейро.
— Это красивый город?
— Очень, — мягко улыбнулся Марселу. — Он стоит на берегу океана, между водой и скалами.
— Вот как? — Агния задумалась.
Она попыталась себе это вообразить. Непривычная картина: океан, скалы, тесное пространство. Впрочем, над океаном вдаль открывается горизонт, но вода… Вода это не для человека. Разве там можно жить? Для человека — поля, луга, тучные нивы, леса, свежий полупрозрачный горизонт, вечерняя прохлада…
— Но вам было бы там тяжело, мне кажется, — сказал вдруг он, будто почувствовав ее сомнения.
— Почему? — удивилась Агния.
— Очень жаркий климат, сударыня, — ответил бразилец.
— Да, — согласилась она. — Да и океан… Очень плохо человеку рядом с такой водой.
— Почему?
— Нельзя жить. Океан не родит хлеба.
— Океан дает рыбу и может прокормить много людей, — возразил Сан-Пайо. — Есть страны, где только этим и живут.
— Какая печальная жизнь!
— Не соглашусь с вами, — живо возразил он.
Она пожала плечами и отвернулась от собеседника, сделав вид, что обиделась на его возражение. И вдруг Агния услышала за спиной совершенно неожиданные слова молодого человека:
— Я и не думал, что вы сестра барона. Тогда, в казино, я решил, что вы его жена.
«Вот так тихоня!» — промелькнуло у нее в голове.
— И вы испугались и тут же отошли в сторону? — кокетливо рассмеялась Агния в ответ, ясно почувствовав, что Марселу с трудом противится ее обаянию и готов поддаться на любое ее слово, любое движение.
— Я не привык волочиться за чужими женами. Недостойно смущать покой замужних дам. — При этих словах глаза его блеснули, но блеск их был тут же насильно погашен темными ресницами, нарочно предназначенными скрывать потаенное.
— Вот как? — тихо сказала она. — Здесь мало кто об этом задумывается.
— В нашей стране нравы очень строгие, госпожа графиня. Не думаю, что женам даже дается возможность для флирта.
— Вот как? Как такое может быть?
Марселу пожал плечами и, улыбнувшись, не ответил.
— Вы что-то скрываете, — мягко рассмеялась Агния.
— Я боюсь открывать вам правду. Вы можете разочароваться или испугаться.
— Боже мой, что вы делаете с вашими несчастными женами? — с притворным испугом воскликнула она.
— Ничего особенного. Просто жизнь на фазенде…
— Фазенде?
— Так у нас называется имение.
— А-а, — протянула Агния.
— Так вот, жизнь на фазенде очень уединенна, там в округе подчас никого не сыщешь. А на фазенде всего общества — одни рабы.
— А соседи?
— Соседи, безусловно, есть, но расстояния обычно очень большие. К тому же нравы в провинции довольно серьезные. Наши женщины чрезвычайно набожны и строги. Здесь, в Европе, царят весьма простые нравы, не сравнимые с теми, что приняты у нас.
— Да, вы нарисовали впечатляющую картину. Стало быть, и вы поборник патриархальных нравов?
— Вероятно. — Марселу внимательно посмотрел на Агнию. — Но все же в любом правиле есть исключения. Вы не считаете?
— Считаю, и моя жизнь меня в этом убедила самым решительным образом.
— Вот как? — Но расспрашивать Марселу не стал.
