Тяжелый труд изматывал не только физические, но и моральные силы Лукаса. У него оставалось слишком много времени, чтобы предаваться невеселым думам. Ему в голову лезли мучительные мысли, от которых он не мог найти спасения. Лукас подозревал, что не только он один страдает от воспоминаний, ностальгии и безнадежности своего настоящего. Подобные чувства иссушали душу. Отсюда, видимо, появлялся пустой потухший взгляд у тех, кто пробыл на каторге двадцать – тридцать лет. Они просто разучились думать, потому что все их бесплодные размышления причиняли только боль.
Усевшись на берегу, Лукас стал смотреть на покрытую рябью поверхность реки. Когда-то он думал, что, спустившись вниз по ее течению, сможет добраться до моря и бежать. Но потом выяснилось, что Деймонд впадает в залив Блэкхейвен, куда английские военные суда доставляли каторжников. Там находился большой порт, откуда невозможно бежать незамеченным.
Лукас слышал, что существует другой удобный выход к морю. Он вел через пещеру к северной части залива Блэкхейвен. До сих пор не представлялось возможности разведать этот путь, но теперь, работая в конюшне, он мог попытаться найти пещеру, ведущую на побережье. Он уже начал активно готовиться к побегу, запасаясь смолой, древесиной и инструментами на случай, если не удастся раздобыть лодку и придется делать ее своими руками. Лукас во всех деталях обдумал план предстоящего побега. Подобные мысли помогали ему не сойти с ума и не превратиться в одного из тех павших духом каторжников, которые ходили с потухшим безжизненным взглядом.
Выжимая выстиранную одежду, Лукас внезапно услышал шаги за спиной. Кто-то приближался к нему, мягко ступая по траве.
У Лукаса перехватило дыхание, его чувства обострились. Он ожидал увидеть кенгуру или другое местное животное, пришедшее на водопой. Но увидел юную леди, одетую в элегантное платье в лилово-белую полоску с длинными, отделанными кружевами рукавами. Из-под соломенной, украшенной лиловыми лентами шляпки выбивались легкие золотистые локоны.
– Добрый вечер, мистер Галлахер, – поприветствовала его мисс Джесмонд Корбетт.
Глава 7
Лукас видел, что она смущена. У него перехватило горло от волнения. Ему хотелось, чтобы она ушла. Некоторое время Джесси молча стояла, теребя одной рукой ленты завязанной под подбородком шляпки, а другой разглаживая складки на юбке. Лукасу показалось, что сейчас она повернется и убежит. Но мисс Корбетт снова заговорила с ним.
– Сегодня утром я наблюдала за тем, как вы занимались с Ураганом. У вас, наверное, большой опыт в выездке лошадей.
Она говорила так, как будто он не видел ее сегодня у загона. Лукас улыбнулся:
– Вас удивляют мои познания в обращении с лошадьми?
– Мне все равно, – высокомерно заявила Джесси, залившись краской смущения.
Некоторое время они молча стояли, глядя друг на друга. Джесси не могла отвести глаз от стройной фигуры Лукаса. Свежий ветерок доносил до них запах цветущих садов. Лукас вдруг с болью осознал, как жалко он выглядит босой, полуобнаженный, почерневший от знойного солнца, одетый в старые потертые брюки. Может, мисс Корбетт уже успела заметить покрывавшие его спину шрамы, свидетельствовавшие о тех унижениях, которым ему довелось подвергнуться на каторге? Впрочем, какое ему дело до того, что думала о нем юная особа?
Лукас повернулся к ней спиной и, присев у воды на корточки, вновь принялся полоскать свою уже отжатую одежду. Джесси не уходила. Лукас тяжело вздохнул.
– Что вы делаете? – спросила она. Лукас хмыкнул и не сразу ответил:
– По-моему, нетрудно догадаться.
– А разве в имении нет прачки, которая стирает одежду тех, кто работает у нас? Насколько я знаю, одна из женщин занимается стиркой.
– Вы правы. Но мне хочется чаще надевать чистую одежду.
– Поэтому вы приходите сюда по вечерам и стираете в реке?
Удивление, звучавшее в ее голосе, задело Лукаса за живое. Замерев с мокрыми, выстиранными брюками в руках, он бросил на Джесси сердитый взгляд через плечо.
– Вам трудно поверить в то, что мы, грязные строптивые ирландцы, любим чистоту? – спросил он.
Об ирландских каторжниках в Австралии сложилась дурная репутация. Они слыли жестокими, обозленными и неукротимыми преступниками. Жители английских колоний боялись их. Лукас тоже чувствовал, что внушает страх Джесси. Она испуганно смотрела на него немигающими глазами с расширенными зрачками и учащенно дышала. Ее темно-синие бархатистые глаза, похожие на море во время шторма, поразили его своей красотой.
Лукас думал, что мисс Корбетт сейчас уйдет, и ждал этого момента с надеждой и сожалением. Но она не трогалась с места. Помедлив еще немного на уступе берега, она вдруг начала спускаться к воде, подхватив свои юбки. Ее шелковое платье шуршало, а из-под подола виднелись лодыжки и маленькие аккуратные ножки в ботиночках. Лукас понимал, что ему следует отвести глаза в сторону, но не мог.
Остановившись рядом с ним, Джесси взглянула на него из-под полей своей шляпки, бросавших тень на ее милое лицо.
– Вы чрезвычайно горды тем, что вы ирландец и слывете презирающим законы, строптивым, дерзким человеком? – спросила она.
Он встал, обнаженный до пояса, в старых потертых брюках, и повернулся к ней лицом. Джесси невольно попятилась. У нее перехватило дыхание от волнения. Засунув большие пальцы рук в петли для ремня, он окинул ее взглядом с головы до ног.
– Да, быть ирландцем – значит вести себя строптиво и дерзко, – заявил он. – А вот вас, англичан, отличают сдержанность, невозмутимость и спокойствие.
Ему хотелось, чтобы она быстрее ушла, чтобы она больше никогда не приближалась к нему. Джесси охватил трепет, но она не трогалась с места.
– Вы судите о людях слишком упрощенно, – возразила она ровным голосом, стараясь не выдать своего волнения.
Лукас усмехнулся:
– Вам не понравились мои слова об англичанах? По-моему, я выразился очень корректно. Ну конечно, у вас не вызывает возражений, когда кто-нибудь говорит об ирландцах как о ленивом народе, не любящем работать и наживать состояние, а заботящемся только о развлечениях и забавах. Однако когда кто-нибудь осмеливается критиковать англичан, называя их скучными, чванливыми и напыщенными, низкопоклонничающими перед начальством и боящимися быть независимыми от власти и собственности, вы начинаете злиться.
Джесси возмущенно вздохнула, и взгляд Лукаса невольно скользнул по ее высокой груди.
– Низкопоклонничество перед начальством и уважение к закону – разные вещи, – с негодованием произнесла она. Ее тон снова стал высокомерным, что раздражало Лукаса. – Весь мир восхищается британской законодательной системой.
Лукас расхохотался ей в лицо.
– Так вот почему вы пытаетесь насадить ее во всех уголках земли! – насмешливо воскликнул он. – А я-то думал, что вы руководствуетесь алчностью и эгоизмом!
