Первая моя встреча с западными работодателями состоялась в колбасном магазине. Сам я не большой любитель мяса, можно сказать, почти вегетарианец, но едва мне на глаза попалось это объявление, я почувствовал, что именно туда и следует отправиться в первую очередь. Магазину требовался «молодой, энергичный продавец». Может, я и не особенно энергичный, но, несомненно, молод, а учитывая, что весь мой капитал на тот момент составлял четыреста шиллингов, в моей покладистости можно было не сомневаться. Колбасный магазин находился в четырнадцатом районе. Когда я туда добрался, выяснилось, что продажа колбасы — дело не столь уж и энергичное, как могло показаться на первый взгляд. Передо мной предстал небольшой магазинчик; снаружи над его дверью висел круглый щит из матового стекла и вывеска — «Колбасы всех сортов. Братья Влачек».
Войдя внутрь, я попал в помещение, по площади составляющее приблизительно половину вагона метро. Выкрашенные в желтый цвет стены были утыканы многочисленными крюками, на которых висели всевозможные колбасы и окорока. Шимански здесь бы определенно понравилось, ибо копченой колбасой пахло повсюду. Возле окна между двумя колбасными палками висел портрет президента Австрийской Республики, над ним в огромном количестве вились мухи. Под портретом стоял мясник, на вид лет пятидесяти, в окровавленном фартуке и с совершенно седыми волосами. Он колошматил мясо, словно хотел его изничтожить. Моего приветствия он попросту не услышал. Трудно сказать, как долго могла бы продолжаться немая сцена, если бы из соседнего помещения не вышел второй. Он оказался почти точной копией первого, немного, правда, моложе, и во взгляде у него нельзя было прочесть столь же глубокой концентрации, необходимой для разделывания мяса, — несомненно, она приобретается годами рубки шницелей.
Он вытер руки о фартук и подошел к конторке, возле которой я стоял.
— Что привело вас к нам, молодой человек? — вежливо спросил он.
Как и все жители Вены, он говорил на диалекте. Из-за их проклятого диалекта в первые дни я испугался, что мой школьный немецкий здесь совершенно ни к чему.
— Бог в помощь, — поздоровался я на австрийский манер. — Я пришел по объявлению.
Эту фразу я доводил до блеска все время, пока ехал в метро.
Мясник снова вытер руки о фартук и наморщил лоб.
— Из магистрата?
— Нет, по объявлению в газете «Кроненцайтунг».
— Ах, вот как. Тогда вам лучше поговорить с моим братом. Он тут главный.
И он закричал, обращаясь к мяснику с седыми волосами, будто хотел его разбудить:
— Роланд, пойди-ка сюда! Тут насчет места ученика.
Старший мясник положил топор и зашевелился, как в замедленной съемке. Несколько мух снялись с президентского портрета и сели на его окровавленный фартук. Роланд даже не попытался их согнать.
— Бог в помощь. Можно узнать, сколько вам лет?
— Двадцать пять, — соврал я, боясь спугнуть его слишком юным возрастом.
— Многовато, ну да ладно, — сказал он. — Мы, знаете ли, хотим надолго взять молодого помощника. Хорошо бы — на год. Требуется время, чтобы чему-нибудь научиться, а покупатели в нашем округе весьма привередливы.
Он посмотрел на брата:
— Верно, Антон?
— Да уж, ни грамма жира, пожалуйста, — подтвердил тот.
Я попытался представить себе, как в течение всего следующего года буду рубить шницели рядом с братьями Влачеками. Миллион мух над головой, и удар профессионального убийцы. Не получилось. Но с четырьмястами шиллингами в кармане поневоле станешь сговорчивым.
— Уверен, у меня получится, — сказал я.
Он вдруг вскинулся и пронзил меня взглядом:
— Вы не местный? Чувствуется по говору.
— Вообще-то нет.
Я твердо решил следовать третьему уроку пана Куки и только под пытками признаваться, откуда я на самом деле.
Мясник наморщил лоб. Похоже, это семейное. И стал вдруг изысканно вежливым:
— Знаете, дело, конечно, совершенно не в том, что вы приезжий, моя собственная бабушка была родом откуда-то с юга. Но как иностранец вы не сможете пройти медицинское освидетельствование. А без справки не имеете права взять в руки ни одного куска мяса. Замкнутый круг, понимаете?
— А без справки никак нельзя? Даже на неделю?
— Ни в коем случае! Знаете, что сделают из меня в городской управе? Котлету. А ведь это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделают с вами! Вас немедленно вышлют из страны. Загляните в газету, в ту же «Кроненцайтунг». Каждый день высылают по нескольку ни в чем не повинных иностранцев, прежде чем те успевают досчитать до пяти. К сожалению, таково сейчас положение вещей. Позор, если вам интересно мое мнение, но речь идет о вашей же безопасности.
— А если я готов пойти на риск?
— Нет. Я, может, и хотел бы вас взять, но не имею права.
— А если мне удастся добыть справку?
— Тогда конечно! Ждем вас! Что вы думаете? Мы тут попусту не болтаем. Принесете бумажку, и за работу. Антон вам первым делом покажет, как вешать колбасу на крюк, правда, Антон?
Антон мрачно кивнул.
Старший мясник указал на деревянную тумбу позади него и сказал:
— А теперь, уж извините, мясо стынет, как говорят профессионалы. Приходите, как только получите справку. Я придержу для вас место, идет?
Он дружелюбно посмотрел на меня и вернулся к разделочной тумбе. Через две секунды пространство вновь огласили ритмичные удары.
Антон, младший из братьев Влачеков, наклонился ко мне через стол и знаком предложил подвинуться поближе:
— Послушайте, он не возьмет вас, даже если вы принесете десять справок. Я хорошо его знаю, точно говорю.
— Почему?
— Если б я знал, стал бы миллионером. А я, уж поверьте, очень хотел бы стать миллионером.
— А кто не хотел бы?
— До свидания, молодой человек. Попытайте счастья в другом месте. С ним вы только время потеряете.
Он развернулся и молча прошел мимо брата туда, откуда недавно вышел. Старший брат, Роланд, уже опять позабыл обо всем на свете со своими шницелями. Я даже не пытался кричать ему «до свиданья», настолько он был погружен в работу.
Выйдя на улицу, я обнаружил, что весь взмок. Несмотря на кондиционер, в лавке парило, как в сауне. Наверное, это к лучшему, что меня не взяли. В глубине души мне казалось, что из меня вышел бы весьма скверный продавец колбасы.
С этого дня я неизменно следовал третьему совету пана Куки, выдавая себя за итальянца или голландца. Жители Вены умеют распознавать только, венец вы или нет. Прочие нюансы для них — темный лес. Я стал еще гибче подходить к оценке своих данных. Если, например, искали двадцатипятилетнего курьера со знанием английского, я был среди кандидатов. Если нужен был вчерашний выпускник с водительскими правами, я тоже был тут как тут. При необходимости решался даже приписать себе владение слепой машинописью и умение водить автопогрузчик с вилочным захватом. Возраст мой увеличивался и уменьшался подобно показаниям барометра — в соответствии с требованиями работодателя. Еще немного, и моя квалификация возросла бы настолько, что я вполне смог бы руководить фирмой. В течение недели я двадцать восемь раз предпринимал попытки стать официантом, семнадцать раз — распространителем рекламы и три раза — банщиком. Везде со мной разговаривали очень дружелюбно. Владелец кафе угостил меня творожным пирогом. В турфирме мне подарили настенный календарь с фотографиями морских раковин. Но работы не дал никто. Рано или поздно директор очередной фирмы, глянув вниз, что-то такое там замечал и сразу же умолкал, будто увидев змею. И когда вновь поднимал глаза на меня, о работе уже можно было забыть. Сомнений не было. Какая-то деталь выдавала меня с головой.
