Книга Мания - Александр Потемкин

Вначале руководство фирмы держало ее на зарплате, но заметив, что она вызывает определенный интерес у состоятельной клиентуры, ей предложили новые, более заманчивые условия, связав их с эффективностью работы с покупателями. Потом еще раз повысили доходную часть молодой женщины, но уже настоятельно потребовали послушания во всех закулисных отношениях. «Это не измена супружеству, — уговаривала ее главный офис-менеджер, — можно ведь развлечься, побалагурить, потусоваться, если клиент вываливает миллионы долларов нашей фирме. Переспать, наконец. Это ли не патриотично по отношению ко всем нам, к твоему коллективу, который тебя воспитал, вывел в люди? У меня дети, муж, но я никогда никому не отказываю, если покупатель требует».

После первой истории, когда ее буквально силой получил один богатей с Урала, хозяин какого-то угольного бассейна, ее гонорар сразу подняли до 0.7 процента от сделки. После следующего случая ее ставка еще раз поднялась — уже до 0.75 процента. А когда она, заплаканная, вернулась из Монако, куда фирма направила ее к клиенту, купившему сразу пять этажей элитного дома на Остоженке, то ей еще прибавили. Она стала получать 0.9 процента. Никто не спрашивал, как было на Лазурном берегу. По слухам, ее имели сразу три кавалера. Именно после этой истории она подумала, что человечество деградирует. Потом она совсем потерялась: счет кавалерам, гонорарам, тусовкам, бессонным ночам, приставаниям уже не велся. Все смешалось в ее жизни: карусель бизнеса набрала такие обороты, что у Майи Михайловны не было времени думать о себе, своем муже, своем капитале, своих близких. День начинался с осмотров квартир, этажей, домов, дач, особняков, вилл, участков леса; потом она везла клиента в офис на подписание купчей, вечером он вез ее в ресторан, приглашал в гостиницу. И так каждый день. Она не заметила, что стала редко встречаться с мужем, забывать семейные даты. А он, казалось, и не интересовался ею. Поэтому, когда госпожа М. М. получила записку, что муж хочет с ней встретиться, она остановилась. Она опомнилась. Ей показалось, что он станет упрекать ее, заявит о разводе. Она любила Бориса и растерялась. «Он прав, — подумала она. — Разве можно быть праведной женой в нашей Москве? Супругой, воспетой поэтами прошлого? Я не имею права настаивать на продолжении брачного союза. Да и разве у нас союз!»

Он ждал ее в саду «Эрмитаж». Перед ним стоял стакан, наполненный водой; рядом — бутылка «Аква Минерале». «Странно, — подумала она, встретившись с ним взглядом, — он так потерян, что перестал пить. Видимо, я во всем виновата. Сейчас лучше напиться. Я угощу его “Хеннеси” и выпью сама».

Он встретил ее дружелюбно, казалось, совсем не готовый к разбору семейных завалов. Она присела к нему за стол, смущенная, чужая, как будто встретилась с человеком из прошлого. Никто не торопился говорить. Она хотела что-то сказать, но никак не могла собраться с мыслями. Он отпил глоток воды и спокойным голосом начал разговор: «Дорогая Майя! Я уезжаю, исчезаю навсегда. Я разочарован. Жизнь не приносит мне никакой радости. Ничего не получилось. Пустота! Не могу найти ошибку в своей жизни, но, видимо, как мужчина я проиграл. Прости меня… Я разделил нажитый капитал на равные доли. В банке, на моем… нашем общем счету ты найдешь семьсот тысяч долларов. Это половина того, что я имею. Другая половина понадобится мне в моем далеком путешествии. Прощай! Навсегда! Я любил тебя, ты была прекрасной женой… Но это уже все в прошлой жизни! Жаль!» — «Куда ты едешь?» — «Далеко. Откуда не возвращаются». — «Мне нельзя знать? Ты бежишь от меня? Жизнь в этом проклятом городе вконец испортила наше супружество… Я знаю, что виновата. Я корю себя…» — она тихо зарыдала. «Нет, нет! Все было прекрасно. Я всегда гордился тобой!» — «Может, возьмешь меня с собой? Начнем все сначала? — она с мольбой уставилась на него заплаканными глазами. — Я готова переносить любые лишения. Вырви меня из столичной жизни! Прошу тебя…» — «Не могу. Ты должна искать свой путь». — «Ты уезжаешь с другой женщиной?» — «Нет!» — «Тогда что?» В этот момент он подумал: «А почему я должен скрывать свои намерения? Ведь если я признаюсь, ей станет легче! — и, собравшись с духом, медленно начал: — Чтобы понять себя, взглянуть на окружающий мир под другим углом зрения, хочу стать женщиной…» — «Прости, не поняла?» — «Хочу стать женщиной, транссексуалом. Если ты действительно хочешь бежать от себя, последуй моему примеру. Стань мужчиной… Это не шутка! Подумай, открой в интернете сайт “Перевоплощение”. Он поможет понять…» — «И что, тогда мы будем вместе?» — перебила она. «И такое может случиться…»

Борис Никитич встал, оставил на столике десять долларов и, не прощаясь, быстро направился к выходу. У него на мгновение мелькнула мысль, что предположение Майи Михайловны может еще сбыться.

Он принимал медикаменты уже четвертую неделю. В своем добровольном заточении Борис Мегалов должен был провести шесть месяцев. Только после этого могла состояться завершающая операция. Он обещал Захожему лишь раз в месяц разглядывать себя в зеркале. Почему так редко, он еще не понимал, но решил четко выполнять инструкции. Врач планировал посещать его раз в декаду. Он снабдил его несколькими книгами по женской анатомии, физиологии, психологии и настоятельно рекомендовал изучать эту литературу. Первый месяц Мегалов принимал ежедневно по две таблетки «Диане» и одной «Микрофоллина». Со второго месяца доза «Диане» снизилась, и он должен был принимать уже по одной в день. На пятнадцатой неделе Бориса Никитича ждала несложная операция — удаление двух нижних ребер, чтобы врачи могли создать идеальную женскую талию. Он уже чувствовал, как меняется структура кожи, он видел, как с рук, ног, груди постепенно пропадают волосы, он ощущал, что в теле появляется женская мягкость, исчезает легкий жирок на поясе. Он ежедневно наблюдал за своей грудью и уже на четвертой неделе заметил, что она стала приобретать женские очертания. Ему хотелось постоянно трогать едва заметную округлость, словно чтобы убедиться, что это не бред. Но она действительно была!

Только тут он понял, почему лучше реже смотреть на себя в зеркало: чтобы не травмировать психику слишком медленными результатами, томительным ожиданием. Поэтому, когда прошло семь недель, Борис Никитич взял себя в руки, накрыл зеркало ненужной уже мужской одеждой и спрятал его в кладовку. Он решил не глазеть на себя еще с месяц. Чуть позже он стал чувствовать, что лицо буквально за один-два дня вдруг совершенно очистилось от бороды и усов. Волосы просто выпали! Их можно было видеть на подушке, на одеяле, по всей комнате. После этого изменения в архитектуре тела господина Мегалова стали набирать скорость и объемность. Стала меняться форма ног, на всем теле исчезла мускулатура, расширились бедра. Еще через недельку он почувствовал, что лицо сузилось, приобрело овальную форму, подбородок подтянулся, обрел женские очертания. Всякая острота суставов на локтях, лодыжках, коленях, кистях сменилась округлостью, волосы на голове стали волнистыми, погустели, грудь налилась спелостью. Он все дальше отходил от всего мужского и все глубже погружался во все женское. Изменение чувств и сознания давалось ему легко, без мучительных стараний. Когда через четырнадцать недель он стал готовиться к операции по удалению двух ребер, то впервые за долгое время позволил себе взглянуть в зеркало.

Вначале он хотел открывать лицо, потом тело лишь частями, но в последний момент почему-то передумал. Полный отчаянной решимости, он выставил из кладовки большое зеркало, сбросил с него мужские одежды и, нетерпеливым взглядом окинув себя с ног до головы, чуть не лишился разума. Его охватило недоумение; растерянность мешала ему осмыслить, кого же он увидел перед собой в зеркале. Что за дама в спортивных брюках, с голой грудью и миловидным лицом удивленно смотрит на него? Но шок длился недолго. Ему на смену пришел истерический смех: эти две малюсенькие беленькие таблетки совершили такое невероятное превращение! Был мускулистый мужчина среднего роста, сознательно — под итальянский стиль — небритый, с резкими чертами лица, с короткой стрижкой. Но вот прошло чуть больше двух с половиной месяцев — и такое великое чудо! Он уже почти перевоплотился в даму, изменил свою природу — и сделал это без душевных и физических катаклизмов, без боли в суставах, читая книги, листая газеты, слушая «Эхо Москвы». «Как это все просто, — с горькой усмешкой подумал Борис Никитич. — Антиандроген разрушил, подавил мужской гормон, а андрокур обогатил женский. Мужские признаки исчезли, уступив свое законное место женским. Теперь они начнут расцветать, радуя мою новую сущность. Но с перелицовкой мускулистой, жесткой фигуры в нежное, соблазнительное женское тело будет меняться и моя ментальность». Он быстро подсчитал: за семьдесят пять дней он выпил семьдесят пять таблеток «Микрофоллина» и сто пять «Диане». Итого — сто восемьдесят таблеток. Каждая из них весит не больше полутора граммов. «Выходит, — стал размышлять он, — что какие-то двести пятьдесят граммов обладают такой невероятной силой, что способны вызвать потрясающие метаморфозы: мужчина стал женщиной! Чего стоит тогда сам пол? Мужская честь? Женская преданность? Человек? Что стоит сама жизнь? Мы знаем, что если сегодня для перевоплощения надо принять двести пятьдесят граммов в течение трех месяцев, то через пять лет и одного месяца будет достаточно, а через десять—пятнадцать лет на всю трансакцию уйдет всего лишь десять дней. Спустя двадцать пять лет эта сказочная трансмутация продолжится всего лишь пять—десять минут. Если нынче перевоплощение стоит десять—пятнадцать тысяч долларов, то через десять лет его стоимость сократится до тысячи, а через тридцать — до стоимости стакана вина или таблетки аспирина. Вот тогда карусель завертится! Понравился мужчина — стал женщиной, влюбилась в женщину — трансформируешься в мужчину. Фирма ищет сотрудника — женщина перерождается в мужчину и нанимается в работники, а в случае другого требования — наоборот! Пол при этом становится двухсторонней верхней одеждой. Как хочешь, так и носи. Разве человечество не само стремится через тотальную манию секса уничтожить себя, видоизмениться настолько, чтобы представитель двадцать третьего века совершенно не признавал бы в жителе века двадцатого своего сородича? Ведь не все считают, что неандерталец является нашим предком. Наш современник решительно утверждает: “Мы совершенно другие! Мы возникли по воле Божьей!” И что тут поделаешь, если сама материя человеческая меняется? Не станешь же воевать с природой, а ведь именно она толкает нас к этим превращениям. Ей, видимо, выгодно, чтобы на земле обитали многополые, поломеняющие существа. И чтобы менялись они не по указанию с небесной выси, а по собственной прихоти. Именно по ее, природы, наущению готовится новый материал, чтобы радикально изменить демографию на планете. Это ее кураж! Так покуражимся и мы в обнимку с природой!»