Глава III. Субъективный полюс: боязливый характер
1. Реальность и мир
Я сижу на террасе бара и наблюдаю за прохожими. Я похож на путника, присевшего отдохнуть на берегу реки. Люди идут мимо, разглядывают витрины, ждут зеленого сигнала светофора. Мы с ними пребываем в одной действительности — здесь и сейчас. Но каждый из нас живет в своем собственном мире, погружен в свои переживания, лелеет свои мечты, строит свои планы. Один торопится и нервничает — ему предстоит собеседование на новой работе; другой волнуется, высматривая в толпе любимую девушку; третий, сердито хмурясь, идет платить штраф; четвертый просто коротает время перед киносеансом. Та же улица, тот же светофор, одна и та же реальная, невымышленная действительность. А жизненные сценарии у всех разные. Каждый из нас, точно улитка в раковину, заключен в маленький мирок своего сознания. Вот почему философы, начиная с Канта, проводили различие между объективной реальностью и миром, данным нам в чувственном восприятии, в опыте. В действительном внешнем мире нет цветов, есть только излучения. Пока на земле не появились зрячие существа, никаких цветов не было. Если бы не сетчатка, речь могла бы идти лишь о световых волнах разной длины. Любуясь закатом, мы видим, как разгорается пожар на небосводе, как полыхает небесная твердь, хотя на самом деле никакого свода, никакой тверди нет и в помине.
Страх — это тоже разновидность восприятия мира. Он возникает от соприкосновения субъективного полюса (то есть чувств индивида) с полюсом объективным (то есть с некой реальностью, которая представляется опасной). Соотношение составляющих может меняться: бывают страхи совершенно безосновательные. Например, тревожные расстройства. Потрясающий знаток страхов Франц Кафка, чей голос так часто звучит на страницах моей книги, очень точно высказался на этот счет в письме к Роберту Клопштоку: „Мы задыхаемся не от нехватки кислорода, а от недостаточной емкости легких“.
В других случаях, напротив, опасность очевидна и неоспорима. При встрече с разъяренным быком неосторожного путника едва ли утешат слова Эпиктета, которые так любят цитировать сторонники когнитивной психологии: „Нас пугают не сами вещи, а только наши представления о них“. Исследователи совпадают во мнении, что страх — эмоция универсальная. Все люди, к какой бы культуре они ни принадлежали, испытывают и выражают его одинаково. Гримасу ужаса легко понять без предварительных объяснений в любую эпоху, на любой широте. И потом, как мы уже знаем, существует врожденная реакция испуга на определенные раздражители. Ведь некоторые страхи сопровождали человечество на протяжении всей истории. Они заложены в нас от рождения. Однако же на этой общей для всех территории прорастают и самые разнообразные неожиданные всходы. Во-первых, одни люди гораздо боязливее других; некоторые постоянно пребывают в состоянии тревоги — это очевидно и не может не вызывать озабоченности. Бывают личности робкие и личности смелые. Чем объяснить такие различия? Они врожденные или приобретенные? Можно ли говорить о подверженности страхам? Или о природной склонности к отваге? Дабы прояснить этот вопрос, придется сделать небольшой экскурс в область физиологии.
2. Неврология страха
Обожаю анекдоты о племени пси (психологи, психотерапевты, психиатры). В одном из них говорится, что существует три разновидности пси: одним ни к чему мозг, другим ни к чему ум, а третьи обходятся и без того и без другого. Конечно же здесь имеется в виду та роль, которую играют эти понятия в различных концепциях личности. Психоаналитиков не интересует мозг, сторонники биологического детерминизма не принимают во внимание разум, а бихевиористов, изучающих исключительно поведение, не занимает ни первое, ни второе. Я же постараюсь доказать, что шутка не соответствует действительности, проанализировав в этой главе все три аспекта: мозговую активность, разум и поведение.
Как мы уже говорили, англоязычные психологи разграничивают понятия emotion и feeling. Эмоциями следует называть психические процессы, которые могут иметь осознанный или неосознанный характер. Осознанные эмоции — это уже чувства. Когда пациент обращается к врачу, жалуясь на бессонницу, а врач находит у него депрессию, то речь идет о безотчетном депрессивном состоянии, не перешедшем из эмоции в чувство. Удивляться не следует: существенная часть мозговых импульсов не фиксируется сознанием, мы ощущаем лишь их последствия. Наше интеллектуальное или аффективное „бессознательное“ действует активно и неустанно. Помните, что мы говорили об „ЭВМ нашего „я“? История изучения мозга как генератора эмоций — эдакого машинного зала, где они зарождаются, — представляется захватывающей, но не внушает больших надежд, поскольку каждая открытая дверь (а их открыто немало) приводит нас не к заветному кладу, а всего лишь в очередное помещение со множеством запертых дверей. Словно читаешь книгу, где предисловие следует за предисловием, а основного текста все нет и нет. Такая вот сказка про белого бычка, бесконечное кружение от порога к порогу. Специалисты найдут на моем сайте обновленную и дополненную библиографию, а для широкого читателя я сделаю общий обзор исследовательских работ, который так же „точно“ отражает суть оригиналов, как краткое изложение на двух страницах — содержание романа „Война и мир“.
Веками неврологи пытались найти связь между теми или иными функциями мозга и его конкретными областями. В 1937 году Джеймс Папес описал функции лимбической системы, комплекс глубоких мозговых структур. Он обнаружил, что импульсы от внешних воздействий поступают в головной мозг двумя потоками. Один направляется в соответствующие зоны коры головного мозга, где смысл и значение этих импульсов осознаются и расшифровываются в виде восприятия; другой поток приходит в подкорковые образования (гипоталамус и др.), где устанавливается отношение этих воздействий к базовым потребностям организма, субъективно переживаемым в виде эмоций. Десятью годами позже другой ученый, американский физиолог Пол Маклин, пришел к выводу, что эмоции зарождаются во внутренних отделах мозга, назвал гипоталамус органом эмоциональной оценки и выдвинул теорию, имевшую большой успех. Согласно ей, мозг наиболее развитых существ содержит информацию, наслоившуюся в результате трех уровней эволюции: земноводных, примитивных млекопитающих и высших млекопитающих. По мнению ученого, „человеческий мозг представляет собой идеальный мост между тремя типами мозга, совершенно разными как в химическом, так и в структурном отношении, поскольку их разделяют миллионы лет. Таким образом, существует своего рода тройная иерархия в структуре головного мозга или, как я это называю, триединый мозг“. Значит, когда добрые люди называют кого-нибудь змеей подколодной, они, сами того не ведая, подтверждают биогенетический закон.
