Адель: Слуги тут ни при чем! Они все на месте, стоят на лестнице, как обычно, и не выглядят ни растерянными, ни всклокоченными, ни помятыми, ни покрасневшими, а это означает, что эти несчастные спокойны и что ваша сестрица одевается у себя в будуаре.
Корнелиус: Но все это очень странно! А Фридрих? Вы думаете, он ничего не знает?
Адель: Бедный мальчик! Естественно, он ничего не знает! Вам же прекрасно известно, что мужья обо всем узнают последними! Да и кто отважится открыть ему глаза, когда он ходит с таким влюбленным видом? О боже, молчите! Вот они!
Входит Анаэ в малиновом вечернем платье. Румяная, как всегда, она сильно накрашена и очень весела; громкий голос, сияющий взгляд, вся горит оживлением. Следом за ней — Фридрих в черном фраке. Он очень красив и тоже выглядит довольным, хотя показывает это не так откровенно.
Анаэ (целуя их): Дорогие мои! Братец мой! Простите! Простите за это опоздание! Клянусь, я не задержалась в лесу! И в Лидо тоже! Я вернулась верхом, моя кобыла мчалась, будто и у нее огонь в заднице!
Адель (ехидно): Почему «и у нее»?
Анаэ (простодушно): Да потому что и у меня такое же чувство! Этот город приводит меня в восторг! Я готова отплясывать, как цыганка! Никогда не чувствовала себя так прекрасно! И Фридрих тоже! Правда, мой мышонок? Вам не кажется, что он выглядит лучше, чем в Баден-Бадене? Явно посвежел, шельмец этакий! А вы как поживаете? О! Адель! Какая вы красавица! Просто неописуемая! Да-да! Эти пастельные краски просто божественно идут к вашим глазам и волосам! Так бы и съела вас! Ну поцелуйте же меня! (Горячо целует Адель, на лице которой на мгновение читается испуг.) Знаешь, Корнелиус, я всегда говорила, что ты просто счастливчик: такая красавица жена!
Корнелиус: Знаю! Знаю! А ты? Думаешь Фридриху с тобой не повезло?
Фридрих: Еще как повезло, дорогой друг! И поверьте, я полностью осознаю это! В Вене нет мужчины счастливее меня. (Берет Анаэ за руку и порывисто целует. Супруги переглядываются.)
Анаэ: Боже мой, мне же надо пойти проверить, как расставлены столы, цветы — все эти приготовления! А то я совсем ничем не занимаюсь! Ничем! Несмотря на уроки Адель, которая просто сокровище, сокровище! Корнелиус, пойдем посмотрим вместе, ты мне поможешь! А вы, Адель? Может быть, тоже пойдете? Мы вместе все проверим, все устроим…
Анаэ величественно выплывает из комнаты, за ней — Корнелиус и Адель, не переставая переговариваться между собой. Фридрих остается один, берет из шкатулки на столе сигару и задумчиво прикуривает, чему-то улыбаясь про себя. Входит Венцеслав, тоже во фраке, со скучающим видом.
Венцеслав: Фридрих! А я тебя искал, старина! Знаешь, три недели охоты с эрцгерцогом и твоим шурином в роли обер-егермейстера — это было чудесно! Твой Корнелиус — замечательный стрелок!
Фридрих: Мой Корнелиус! Мой Корнелиус! Заметь, я его теперь даже люблю!
Венцеслав: Ну, ты доволен венской жизнью? А Анаэ? С Анаэ все хорошо? (Выглядит смущенным, видно, что чего-то недоговаривает.)
Фридрих: Ну да, все прекрасно.
Венцеслав: Ну что ж, тем лучше! Это… Это очень, очень хорошо.
Фридрих (смеясь): Заметь, я чудом спасся, в последний момент проскользнул под воротами. Ну, ты, естественно, в курсе.
Венцеслав (с облегчением): Ну да, я… Мне просто не хотелось тебе об этом говорить, но…
Фридрих: Отчего же? Знаешь, я действительно выше этого, дорогой мой. Не забывай, что во мне течет английская кровь…
Венцеслав (заинтригованный): Английская кровь?
Фридрих: Ну да! Я на четверть англичанин! Да я, верно, уже говорил тебе: по бабушке! Но это так, скорее занимательно, знаешь ли. Ах да, должен сказать, что венцы не менее услужливы, чем баден-баденские крестьяне… Особенно забавно, когда они заговаривают со мной. Благодаря Анаэ и Корнелиусу, я тут слыву таким отчаянным безумцем, горячей головой, что, говоря со мной, мужчины стучат зубами от страха! Не знаю уж, какие из них больше боятся: те, кто уже побывал в потасовке с Анаэ и трясется от страха, что я об этом узнаю, или те, кто еще не побывал и знает, что этого не миновать!
Венцеслав (со смущенным восхищением): Интересно… Должно быть, это интересно — быть рогоносцем, знать об этом, да еще и так часто…
Фридрих: Да, надо сказать, что Анаэ скорости не сбавляет! Что меня беспокоит, так это ее жуткая неосмотрительность, понимаешь? Она буквально виснет у них на шее и так иногда увлекается, что не слышит, когда я прихожу! А для меня это просто невыносимо: я все время должен ухищряться! Я уж и кашляю, и спотыкаюсь, и путаюсь в ковре, и что есть мочи зову ее по имени, прежде чем войти, и все равно постоянно боюсь застать ее с кем-нибудь в слишком недвусмысленной позе! Представляешь?
Венцеслав: Ну и?..
Фридрих: Ну что, если бы такое произошло у меня на глазах, мне уж точно пришлось бы драться! Вот было бы неприятно! Только подумай! Нет, что ни говори, а роль рогоносца не проста: мне приходится проявлять осмотрительность за двоих. Да что там — за троих!
Венцеслав: Нет, все же это удивительная история! Ты самый молодой, самый красивый, самый…
Фридрих: Самый, самый, но при этом, Венцеслав, и самый холодный! И этого достаточно, чтобы все оставалось как есть. Вот! Впрочем, другим мужчинам она принадлежит лишь телом, душой же она только моя! Смешно! Как вспомню, что сам был таким же с женщинами! Ну а ты как поживаешь?
Венцеслав: Со мной происходит нечто ужасное. Здесь мой старший кузен, наследник дедушкиного состояния, глава всей нашей фамилии, князь через три «К»! Ты его знаешь?
Фридрих: Через три «К»?
Венцеслав: Конрад фон Кликкенберг. Первое «К» — «Конрад», второе — «Клик», третье — «кенберг».
Фридрих: Очень интересно!
Венцеслав: От него зависит и мое наследство! Семья прислала его сюда ко мне, в Вену, с весьма строгими инструкциями! Он ни разу в жизни не покидал Пруссии, то есть своего имения.
Фридрих: Ну и что?
Венцеслав: Он чахоточник, девственник и поэт!
Фридрих: Поэт! Вот это неприятность!
Венцеслав: Он хотел поехать в Линк изучать поэзию. В тридцать пять лет — изучать поэзию! Стыд какой! В конце концов он приехал сюда, но я должен позаботиться об остальном.
Фридрих: Чахоточник — ну, это лечится, девственник — это пройдет, а вот поэт… Да уж!.. Скажи, а что, это входит в моду — оставаться девственниками?
Венцеслав: В любом случае этой моде трудно было бы следовать. Я взял его с собой на охоту, Конрада этого, так он стреляет так, что того и гляди подстрелит кого-нибудь, только не дичь. Я отвез его к мадам Флоранс (кстати, девочки тебя крепко целуют и очень скучают без тебя), так он надулся! Весь вечер прокашлял у граммофона, а потом сказал, что девицы не обращали на него внимания, потому что он девственник. Фридрих, помоги мне, умоляю! Помоги!
