— Тебя бы рыбным министром, Саня, чего ты разразился?
Но Саня уже безмятежно спал. Он произнес монолог такой длины, что количество слов, произнесенных им за десять минут, превышало все, что он сказал, начиная с момента знакомства. Авиатор хренов.
Лодка уже давно покачивалась возле берега, и только оставалось оттолкнуть ее шестом и сесть за тяжелые весла.
Он выгребал под понтонами наплавного моста.
Та, что звалась Ариною, стояла-таки на мосту этом и рукой помахивала. Или ему показалось. Они все на одну фигуру и одеты одинаково. Из мирового сельмага. Униформа такая. С виду разнообразная и вольная, а на самом деле роба. С пупком наружу или без него. Не она это. Русалка. Пьянь юная. Марихуана. Минет за двадцать баков. Но, все же, Родина. А она у нас одна. Ну-ну. Но все же то, что хоть кто-то пришел проводить его в это путешествие, наверное, самое долгое и последнее, радовало. В семье не без урода, а на миру и смерть красна. Водевиль. Не все собрались. Есть тут еще другие люди. Он тоже помахал рукой. И все… Таяли в дымке соборы… Он так долго стремился на Родину, так мечтал о ней, тонул в теплом сне воспоминаний — и все. Хоть бы игрушечку каргопольскую купил. Или мезенскую. И все же глухомань возникла как-то неожиданно. Вот еще был город, хотя бы вдали, и вдруг полная безнадега. Лодка шла, однако, отлично, и весла оказались сбалансированы отменно. Так, в эпитетах и трудах шло время, и было этого времени три часа. Тут-то и возник из под плащины Саша.
— Гребешь? Молодец. Ходко. К берегу давай.
— Зачем?
— А вот за тем, что у Надпорожского погоста будет поворот и быстрина. А речка для маневра уже узка. Можете отдыхать, товарищ.
— Выпить…
— А вот этого нельзя. Начинается дело…
Алексей вздохнул с облегчением и некоторым страхом.
Саша выкурил две «примы». Шум порога не то, чтобы досаждал, но уже различался. Присутствовал где-то рядом. Пустынные берега медленно уходили и истончались. Весла он вынул из уключин и положил вдоль бортов. Начиналась главная работа — шестом.
За деревней река свернула влево, потом вправо и показался порог. Их понесло наконец. Река виляла и каждый поворот обозначала бурунами.
— Первый закон сплава — там где глубоко — бурун. Где камень или мель — приятнейшая поверхность, — объявил Саша.
— Примерно, как в жизни, — отметил Алексей, — и с теорией болот отчасти согласуется.
Сгинуть бы, вот так, покидая Родину навсегда. Потом всплывут вещи — баночки, баллончики. Прибьет их в затишке. Красиво…
— Это, как же? — возвращал его в разговор флотоводец.
— А так, что где зыбко, там с виду надежно. А где хмарь с виду, в полуметре наст, еще не утомленный временем.
— По-твоему, мы среди оборотней живем? Это если на жизнь все спроецировать?
— Примерно так. Только это не по-русски. Не по-нашему.
— Согласен. А теперь меня не отвлекай. Вот бери второй шест и делай, что буду говорить. Это хотя и не самолет, но тоже интересно.
Он встал слева и, повинуясь коротким приказам товарища, стал понемногу управлять своим бортом. Но в самых трудных местах Саша безжалостно отлучал его от работы словом — «охолони». Вторым словом было — «стоять». Третье и четвертое оказались замысловато ненормативными. Они вымокли и лодка начерпала воды. Только теперь можно было оценить грамотные узлы и изрядное количество полиэтилена, примененного Сашей при погрузке.
Пока Алексей переодевался в сухое, он разжег костерок, сварил гречневую кашу и вываливал теперь в котелок тушенку. Растревожились комары. Алюминиевая кружка с вином снова в натруженной руке. Палатка возникла как бы сама собой.
— Ну, с крещением, сплавщик, — сказал Саша.
— А ты который раз идешь вниз?
— Второй.
Уснул Алексей вскоре, совершенно неожиданно, повалясь на бок у костерка и едва не угодив в огонь. Потом было утро…
Летели мимо деревеньки. Появлялись и исчезали. А, стало быть, люди возле стремнины все же жили всегда. Поколениями. И не хотели, может быть, иного. Ни жирного рубля, ни глупого бабья в бикини, ни пива баночного, ни акций родного леспромхоза.
А передвигались здесь люди берегом. Вон они, берега, поедены тропами. Вот и старая большая дорога подошла к реке — и нет ее. Стоят телеграфные столбы, грузовики пыхтят и, очень редко, автобусы. Где-то позади, а как же иначе, парится на хозяйском джипе Барабанов. Или на любимом «двадцать четвертом». Бог с ним. Мы-то на острие атаки. Вот плес, вот еще один, и еще порожек проскочили.
— А скажи мне, Саша, где же Мертвая Голова?
— А часа как три с половиной прошли.
— Правда, что ли?
— Нет, пошутил. Делов-то… Конечно, прошли.
Пороги пролетали самые замысловатые и разнообразные. Последний раз хранитель и водитель судна ткнул шестом в дно уже в сумерки.
— Шабаш, братец.
Где-то недалеко, наверху шумела трасса, а еще выше и левее слышался собачий лай. Палатку ставил Алексей, как условно сохранивший больше сил. Но пока вырастал утлый дом, уже запалился, как бы сам собой, костерок, варилась каша, доходил во второй таре чай. Потом опять кружка со спиртом.
— С крещением, флотоводец, — подвел итог дня Саша, а дальше Алексей помнил уже только утро, когда, проснувшись, обнаружил своего капитана у свежего костерка. В этот день была речка Волошка с кувшинками, покоем и тишиной, но это было всего лишь устье. А там всякое может случиться.
Онега стала на некоторое время неширокой, глубокой, в высоких берегах, в частых деревнях. Леса подступали к реке редко.
— Боны пошли, — отметил Саша.
— Что есть боны, брат?
— Не брат ты мне, гнида черножопая.
— Ты чего, брат?
— Шуткую. Ты родом-то от кого?
— Я русский. В трех поколениях. Это значит хохлы, белорусы, немного от поляков. Татар нет.
— Это хорошо. Вот. А у хохлов такого намешано.
— Ты что, за расовую полноценность?
— Да нет. Так. К слову пришлось. Проверял тебя. Детектор лжи.
— И что?
— Пока сомневаюсь. Больно ты в дискуссиях силен.
— И что?
— А русскому человеку это противно.
— Так что? Не знать вообще ничего? Тут нас всех и повяжут.
— Ты так знай, чтоб по рекам не мотаться. Сиди в конторе и закапывай конкурентов. А если мотаешься, значит, головой не вышел.
— Возможно, но с тобой-то все в порядке.
— Да нет. И я урод. Не кривой, а забавный. Алексей бросил весла и завернулся в брезент. Но Саша принудил его вернуться к разговору.
— Я просто фильм этот люблю. Спи покуда… А боны — это длинная цепь связанных по три бревен. Боны дают направление молевому сплаву. Без бон бревна выносило бы на берег…
