– Почему же графиня ее не остановит?
– Потому что Рогеза – лучшая вышивальщица во всей Англии; кроме того, она становится самим очарованием, если захочет. Впрочем, последнее я знаю не из личного опыта: мне легче поцеловать руку Медузе, чем иметь дело с этой сварливой дамой. Пойду, расспрошу стражников, ладно? А ты поспрашивай там, у хлебной печи.
Любимая собака графа Роберта весной ощенилась четырьмя живыми комочками. Спустя семь недель они превратились и смешные рыжевато-коричневые лохматые и мослатые сгустки энергии. Забившийся в уголок Ричард наблюдал, как щенки налетают друг на друга, спотыкаются и сходятся в игривых схватках – самых ранних попытках установить первенство. Их мать раскинулась рядом, внешне спокойная, но глаза ее выдавали настороженность.
Ричард не собирался трогать никого из щенков. Ему было достаточно наблюдать. Мать всегда обещала ему собаку, но каждый раз выходило, что это будет «в следующий раз» или «не сегодня». У Аймери де Сенса был пес этой породы, тоже алаунт, только огромный и черный. Он грозно рычал, когда кто-либо подходил слишком близко. Когда Аймери ложился с Эмис, пес всегда охранял дверь спальни, чтобы никто не мог войти.
Только теперь они все мертвы. У Ричарда защипало в глазах.
– Это всё из-за меня, – сообщил он щенку, который, забавно переваливаясь на лапках, направился к мальчику, чтобы познакомиться с ним. – Я желал им смерти.
Он подхватил щенка и прижал к себе его мягкое, теплое тельце. Щенок забил хвостиком и лизнул мальчика своим быстрым ярко-розовым язычком. Ричард зарылся лицом в рыжевато-коричневую шерсть, чувствуя, как к горлу подступают рыдания.
– Ага, нашелся!
Ричард резко вскинул голову и сердито уставился мокрыми глазами на Томаса Фитц-Рейнальда, стараясь при этом не всхлипнуть.
– Поди прочь!
Томас поступил ровно наоборот: он подошел ближе.
– Тебя ищут. Эта твоя няня, Кэтрин, правильно? Она носится повсюду, как угорелая кошка. Оливер Паскаль тоже тебя разыскивает.
Ричард снова уткнулся носом в мягкую шерстку.
– Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Тогда тебе нужно было получше спрятаться. – Томас присел рядом, и щенок тут же потянулся знакомиться с новым пришельцем. – Почему ты убежал?
– Я не убегал, мне просто хотелось побыть одному, вот и все.
Ричард провел рукой по глазам и с вызовом посмотрел на другого мальчика, ожидая, что тот на это скажет.
Томас задрал подбородок, чтобы щенок не дотянулся до него язычком.
– Это правда, что ты – сводный брат графа?
– Да. Ну и что?
– Тогда получается, что ты мой дядя, потому что мой отец – тоже твой сводный брат. – Томас весело фыркнул: – Обычно считается, что дяди старше племянников.
– А тебе сколько лет? – спросил Ричард, не в силах противостоять любопытству.
– На святого Джона исполнилось одиннадцать.
– Мне одиннадцать будет только на Рождество.
Щенок вернулся на колени к Ричарду. Мальчик приласкал его.
Томас смерил Ричарда глазами.
– По возрасту мы больше похожи на братьев или кузенов. Можно, я буду звать тебя кузен?
– Как хочешь – пожал плечами Ричард, хотя в глубине души обрадовался.
В сущности он был общительным мальчиком, только обстоятельства вынуждали его до сих пор жить вдали от сверстников.
Томас продолжал смотреть на него, словно решая, согласился ли Ричард называть его кузеном или нет.
– Тебе лучше показаться, иначе они весь замок вверх ногами перевернут, и у тебя будут большие неприятности.
Ричарда передернуло.
– Я не хочу возвращаться к женщинам! Большинство из них все равно меня не выносит.
Он оглянулся вокруг себя. Так приятно было находиться под открытым небом на свежем воздухе! Томас по-прежнему не спускал с него глаз.
– Тебе и не нужно. Попроси разрешения ночевать вместе с остальными оруженосцами и пажами.
– Я не оруженосец.
– Скоро будешь. Что же еще лорду Роберту с тобой делать?
Ричард покусал губы. Он подумал о рыжей женщине, которая кривилась при взгляде на него, о симпатичной беременной, которая напомнила ему о том, о чем хотелось забыть навсегда…
– А где вы спите?
– Я покажу. – Томас встал, вытирая облизанную щенком руку о тунику. – Пойдем. Скажем твоей няне, что ты нашелся, а потом оставайся со мной хоть на весь день, если захочешь. Мне нужно отполировать целую гору доспехов, а четыре руки лучше, чем две.
Ричард еще немного поколебался. Он не привык так быстро сходиться с людьми, да еще с совершенно незнакомыми, а последние два дня именно незнакомцы и пытались добиться его доверия.
– Ладно, – сказал он наконец и тоже встал, но очень неохотно.
Щенок перевернулся на спинку и подставил брюшко, чтобы почесали. Ричард наклонился, приласкал его напоследок, потом все-таки заставил себя оторваться и последовать за своим «кузеном».
– Кэтрин мне не няня. Я уже достаточно большой, чтобы обходиться без нянь, – счел он нужным заявить этому мальчишке. – Она была компаньонкой моей матери.
Беспокойство Кэтрин за Ричарда дошло до крайнего предела, когда она заметила двух мальчиков, идущих через двор. Ей уже казалось, что она отыщет его среди самых отбросов армии графа Роберта с перерезанным горлом или что он утонул и его тело выбросит на берег где-нибудь ближе к устью реки. Или он вообще не найдется. Увидев мальчика целым и невредимым, она испытала огромное облегчение и тут же страшно рассердилась. Она метнулась ему навстречу, не зная даже, накинется ли на него с руганью или заключит в объятья.
На самом деле, Кэтрин не сделала ни того, ни другого: ее остановил вид Ричарда.
– Я не должен был убегать, – быстро заговорил он, пока молодая женщина не опомнилась. – Но я не мог оставаться.
Глаза мальчика выдавали напряжение: он ждал, что его сейчас начнут пробирать.
– Я знаю, что ты не мог, – сказала Кэтрин мягче, чем собиралась, – и знаю, что ты был расстроен, но ты повел себя не просто глупо, а гораздо хуже. Это же опасно! Лагерь огромен, ты здесь практически никого не знаешь. Тебя ищут. А я от беспокойства чуть снова не заболела.
Ричард переминался с ноги на ногу, уставившись в землю.
– Извини, – пробормотал он.
Гнев Кэтрин испарился. Ей захотелось схватить мальчика и прижать к себе крепко-крепко, но при Томасе, да еще посреди двора, где полно посторонних глаз, этого делать не следовало: слишком легко ранить его гордость. Молодая женщина подавила свой порыв.
