Этот одинокий куст едва ли не в голос просил нас начать раскопки, поэтому люди быстро принялись за работу. Однако глина, из которой была сложена меса, закристаллизовалась и стала твердой — буквально как обожженный кирпич. Поэтому из базового лагеря были принесены топорики, с помощью которых люди продолжили вскапывать неподатливый участок.
Могила оказалась прямоугольной. Она была расположена у начала северо-западного склона месы и окружена глинобитной стеной, толщина которой вверху составляла 1 фут, а внизу достигала 2 футов. На глубине 2 футов и 3 дюймов[44] копатели натолкнулись на деревянную крышку. Сначала топориками, а потом с помощью лопаток ее отчистили от глины. Крышка состояла из двух хорошо сохранившихся досок длиной 5 футов 11 дюймов. Ширина гроба менялась от 1 фута 8 дюймов у головы до 1 фута 5 1/2 дюймов в ногах, толщина досок составляла 1 1/2 дюйма. Тело лежало головой на северо-восток.
После того как была очищена крышка гроба, выяснилось, что он плотно прилегает к стенкам ямы, и, не расширив ее, поднять гроб будет невозможно. Тогда мы решили разобрать северо-западную стену могилы, на что потребовалось много времени и труда. Но вот, наконец, последние препятствия устранены, и мы, затаив дыхание, со всеми возможными предосторожностями поднимаем гроб на поверхность месы.
Форма гроба оказалась характерной для этого многоводного района: она в точности воспроизводила обычную лодку-каноэ, только корма и нос у этой лодки были спилены и заменены ровными торцевыми стенками.
Две доски, образовавшие крышку гроба, были подняты еще до того, как рухнула стенка, отделявшая захоронение от мессы: мы просто пылали желанием увидеть тело незнакомца, который так долго и безмятежно здесь покоился. Однако увидели мы не тело, а шерстяное покрывало, в которое оно было укутано с головы до пят. Впрочем, покрывало оказалось настолько ветхим, что рассыпалось в прах при самом легком прикосновении…
А когда мы сняли часть ткани, которая скрывала голову, то, наконец, увидели… Увидели ее — беспредельной красоты владычицу пустыни, Принцессу Лоуланьскую и Лобнорскую…
Смерть настигла эту юную женщину внезапно. Любящие люди своими руками обрядили ее в саван и перенесли на вершину мирного холма, где она и покоилась почти две тысячи лет, пока люди иной, далекой эпохи не потревожили ее долгий сон…
Кожа на ее лице стала твердой, как пергамент, по прошедшие века не смогли изменить черты этого прекрасного лица и его абрис.
Она лежала, сомкнув веки своих совершенно не запавших глаз, а на ее губах и сейчас играла легкая улыбка, которую не смогли стереть все минувшие столетия. Улыбка делала это таинственное творение еще более милым и очаровательным.
Увы, она не раскрыла нам ни одной из тайн минувшего; не поделилась своими воспоминаниями о многокрасочной жизни в Лоулане, об озере, лежавшем в оправе из весенней зелени, о странствиях по рекам на каноэ и маленьких лодчонках и о многом другом, что она навсегда унесла с собой в могилу.
Она видела, как уходили в поход защитники Лоуланя, готовые сразиться с сюнну и прочими варварами. Она видела боевые колесницы с лучниками и копьеносцами. Она видела, как проходили через Лоулань и как останавливались в нем на ночлег огромные караваны. Она видела бесчисленных верблюдов, двигавшихся на запад по Шелковому пути с тюками дорогого китайского шелка. И конечно, она любила и была любима, а может быть, и умерла от любовной тоски. Но всего этого мы уже никогда не узнаем…
Длина внутренней части гроба составляла 5 футов 7 дюймов. Неведомая миру принцесса была миниатюрной женщиной ростом всего лишь около 5 футов 2 дюймов.
На ярком послеполуденном солнце Чэнь и я осмотрели одежду, в которой она когда-то была похоронена. Ее голову украшал головной убор в виде тюрбана, скрученный из единственной простой ленты. Тело ее покрывала холщовая материя (скорее всего, пеньковая), под которой она была укутана еще двумя одинаковыми покрывалами из желтого шелка. Грудь женщины скрывал квадратный кусок красного, расшитого нитками шелка, под которым находилось еще одно, холщовое нижнее одеяние.
Нижняя часть тела была обернута чем-то наподобие двойной юбки; один из ее слоев был из того же желтого шелка, что и покрывало, второй — из простой пеньковой ткани. Ниже шла более короткая белая юбка из пеньки, игравшая роль нательного платья. Под ней находилась еще одна юбка и шаровары из тонкой ткани, заправленные в цветные вышитые туфли. На талии был повязан шелковый пояс.
Со всех этих одеяний мы отобрали образцы ткани, а некоторые — например, тюрбан и туфли — забрали целиком; взяли и кошелек, расшитый прекрасными яркими узорами.
Рядом с гробом, в головах, мы обнаружили деревянный прямоугольный обеденный столик на четырех ножках, снабженный низким ободком, деревянную чашку, окрашенную в красный цвет, а также скелет целой овцы. По-видимому, они были припасены для питания путешественницы, отправившейся в мир иной…»[45]
Не будем опускаться до натяжек и гадать, действительно ли в гробу, который открыл Гедин, находилась та самая юная принцесса, что покончила с собой в день, когда древние жители Лоуланя должны были оставить свой город. Смерть этой женщины с самого начала была окутана тайной. Так нужно ли нам сейчас знать о ней больше?
Достаточно того, что усилиями ученых были явлены миру Лоулань и Лобнор. А ведь за те полторы тысячи лет, что Лоулань был погребен в песках, забылось, где находились город и озеро…
Сейчас Лобнор постепенно возвращается к тому месту, где прежде стоял Лоулань. Прошло полвека с тех пор, как Гедин открыл руины этого города. Все это время вода Лобнора продолжает медленно двигаться к старому Лоуланю. Она и сейчас к нему движется. Пройдет, наверное, еще не один десяток лет, прежде чем вода вернется окончательно, но уже сейчас ясно: Лобнор возвращается, а вместе с ним возвращается и Речной Дракон, божество жителей Лоуланя.
А, может быть, Речной Дракон уже вернулся?
1958
ПОТОП
В конце правления китайского императора Сянь-ди (на троне с 189 по 220 гг. н. э.) из династии Поздняя Хань военачальник Со Май во главе тысячи воинов вышел из Дуньхуана через заставу Юймэньгуань на запад. Целью похода было создать новое военно-земледельческое поселение на берегу реки Кумдарья, протекавшей в восточной части пустыни Такла-Макан. Перейдя государственную границу, ханьские войска вступили в так называемое Зарубежье — земли, на которых китайцы не появлялись уже тридцать лет.
Прошло уже больше трехсот лет с тех пор, как войска императора У-ди впервые вторглись в Западный край. Все это время западные земли оставались ареной постоянного соперничества между державами Хань и Сюнну, а заставы Юймэньгуань и Янгуань то открывались, то закрывались. Бывало так, что могущество Хань простиралось до далеких хребтов Куньлуня, но бывало и так, что даже земли между заставой Юймэньгуань и берегами реки Хуанхэ страдали от набегов сюнну.
