— А когда?
— Тоже не знаю. Но не скоро. Может быть, через десять пет, а вернее — через пятьдесят.
— Я, наверно, столько не проживу.
— Я тем более! — улыбнулся Тесла. — Поэтому я завещаю ларец вам, а вы завещайте его своим детям, внукам.
— А что я, мы, — поправилась Дороти, — должны делать?
— Абсолютно ничего. Просто хранить ларец. Поставьте его на чердак, на антресоли, куда угодно в доме, но так, чтобы его всегда можно было найти и достать в урочный час, и — все!
— Это — все?
— Да, мисс, все. Очень просто.
— А если в дом вдруг попадет молния? — на лице Дороти отразился неподдельный ужас. — Ведь она может сгореть.
— Мисс, вы знаете, что меня называют повелителем молний?
— Не знаю…
— Тем не менее это так. Вы можете прочитать это в старых газетах. Так вот, я, Никола Тесла, повелитель молний, гарантирую вам, что до тех пор, пока в вашем доме находится этот ларец, в него не попадет молния.
— Вы так добры! — воскликнула Дороти с радостью, протягивая, наконец, руки за шкатулкой. — Я очень боюсь молний. Вот только, право, не знаю, справлюсь ли я, — сказала она с вернувшейся неуверенностью.
— Вы справитесь, — сказал Тесла, — я очень на вас надеюсь. На вас и на Него, — он поднял глаза вверх, — и еще, как и вы, я верю, что Он все устроит наилучшим образом.
* * *
— Эта недалекая девушка сразу ухватила суть, — пробормотал Тесла, — попала в точку. Случайность, глупая, досадная случайность — вот что может помешать исполнению моего плана. Стихийное бедствие, непогашенная сигарета, простая забывчивость… Конечно, если Он захочет, чтобы посылка дошла до адресата, то ничего этого не случится. Этот молодой человек, так много напутавший в вопросе о пространстве и времени и запутавший весь мир, несомненно прав в одном: Бог не играет в кости. Ему свойственна определенность, даже предопределенность и — никаких случайностей. Но мы-то, люди, мы так не можем, мы сомневаемся, колеблемся, подсчитываем шансы и стремимся увеличить вероятность выигрыша. Я всего лишь человек!
Он подошел к телефонному аппарату.
— Мисс, соедините меня, пожалуйста, с ближайшим офисом «Вестерн Юнион». Спасибо. Добрый день. Никола Тесла у аппарата. Пришлите, пожалуйста, в мой номер в отеле «Нью-Йоркер» мистера Карригана. Да, только его. Как обычно…
Тесла прошел в соседнюю комнату, выполнявшую функции кабинета и приемной, достал из книжного шкафа невысокую шкатулку красного дерева размером чуть больше стандартного листа писчей бумаги с латунным врезным замком, поставил ее на письменный стол, опустился на стоящий рядом стул, придвинул к себе чистый лист бумаги и задумался.
«Скольких людей я повстречал за свою долгую жизнь, со сколькими вместе работал, скольких озолотил и скольким помог, а на закате жизни не к кому обратиться с пустяшной, по видимости, просьбой. Кто может выполнить ее от слова до слова, не задавая глупых вопросов и не суя нос в шкатулку? Никто. Кроме одного человека!»
Тесла взял карандаш и принялся писать, старательно выводя буквы:
«Дорогой Сэмюэл! Я впервые позволил себе обратиться к тебе по имени, потому что это обращение — последнее. Я прошу тебя сохранить прилагаемый ларец с содержащимися в нем документами для вечности. Ты придумаешь, как это сделать.
Любящий тебя Ник».
Он аккуратно сложил письмо в три раза и вложил его в узкий почтовый конверт. В этот момент раздался осторожный стук. Тесла прикрыл шкатулку и конверт развернутой «Нью-Йорк Тайме» и поспешил к входной двери.
— Прошу вас, мистер Карриген. Весьма признателен, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу.
— Не стоит благодарности, мистер Тесла. Вы мой самый старый и самый любимый клиент. Что, надо опять покормить голубей на площади у Публичной библиотеки? Сделаю с удовольствием. Привык я за эти годы к этим птахам. Они такие забавные! Не поверите, но я и сам иногда хожу их кормить.
— Ходите и впредь! Раскрою мой самый большой секрет: только благодаря голубям я сумел дожить в добром здравии до столь солидного по земным меркам возраста.
— Правда?
— Я всегда говорю правду и только правду. За каждое семя, что вы бросите божьим птицам, их небесный покровитель прибавит вам минуту жизни. Я это знаю доподлинно. Но сегодня у меня к вам другое поручение. Я прошу вас сходить к мистеру Марку Твену и передать ему от меня посыпку и письмо. Он живет в Грамерси-Парке, нет-нет, извините, как же я запамятовал, он переехал на Пятую Южную авеню, дом 35, если не ошибаюсь. Вы там поспрашивайте. Марк Твен — знаменитый человек, его все должны знать.
Посыльный пребывал в явном смущении. Марк Твен умер, давно умер, насколько давно, он точно не знал, но когда он читал «Приключения Тома Сойера», автор был уже записан в бессмертные классики.
— Прошу меня извинить, мистер Тесла, — замялся он, — но, насколько мне известно, писатель Марк Твен… уехал, — нашелся посыльный, — уехал из страны, давно. Он теперь в Европе.
— Вы что-то путаете, — мягко сказал Тесла, — мой старый друг третьего дня сидел вот в этом самом кресле и читал мне своего «Загадочного незнакомца». Занятная вещица! Между нами говоря, этот загадочный незнакомец списан с меня, — добавил он с гордостью. — Так что идите и ищите.
Тесла вышел из комнаты и тут же вернулся, неся в руках шкатулку и письмо.
— Да, кстати, чуть не забыл! Мой друг вечно сидит без денег. Передайте ему, пожалуйста, — он открыл другую шкатулку, стоявшую на столе, и сгреб немногочисленные купюры, лежавшие на дне, — вот, сто долларов. Я положу их в конверт.
— Мне ждать ответа? — со страхом выдавил посыльный.
— Ни в коем случае! Мой старый друг, увидев деньги, может оскорбиться — он такой ранимый, артистическая натура! Так что вы вручите ему посылку с письмом и — сразу уходите.
— Я так и сделаю!
Глава 7 Голоса за дверью
По прошествии полутора часов из лифта вышел представительный моложавый мужчина и уверенным шагом направился к номеру Теслы. Он уже положил руку на дверную ручку, когда из номера донеслось:
— Я впервые услышал Его голос в восемнадцать лет, во время болезни. У меня была холера, и я, болезненный от рождения, находился на грани жизни и смерти. Мой отец, священник, уже готовился к соборованию, да и я сам потерял всякую надежду.
«Дядя Нико! С кем это он разговаривает? — изумился мужчина. — Он же несколько недель никого не принимал. Даже отказал во встрече Элеоноре Рузвельт, супруге президента. И голос какой-то странный, помолодевший». Мужчина опустил руку и застыл, приблизив ухо к двери.
— А что, до этого случая не было ничего э-э-э такого, необычного, связанного с Ним? — раздался хрипловатый голос.
