Придется начать свой рассказ со слова «нет». Нет, ну вы боитесь террористов? Конечно. А кто их не боится? Я — ужасно боюсь. И раньше боялась. Даже когда угоны самолетов не были настолько в моде и эти идиоты террористы еще не так разгулялись.
Опять же, повторяюсь, — «нет»: нет, ну вы боитесь летать? Я — ужасно! Одно утешает. Когда я лечу в самолете, моя мама мысленно держит его, самолет, ладонью под брюхо. А когда за дело берется моя героическая мама, ни со мной, ни с моими детьми ничего не может случиться. Но эти проклятые террористы! Они ведь не знакомы с моей мамой…
Бояться для меня — как дышать. Но обычно я просто боюсь. Дежурно. По привычке. Я ж вам вначале еще про слово «ой» говорила. Но тут как-то, отправляясь в Британию, я вдруг совсем испугалась. Нет, ну просто очень! Вот втемяшила себе в голову, что давненько со мной ничего такого не случалось. Подозрительного. И знаете, предчувствия неясные, плохие сны. И придумала сразу. А главное, поверила в это тут же. Что сегодня мой самолет захватят. И сразу поняла кто. Сразу! У меня же мамина интуиция. А моя мама… Ну вы знаете.
Он! То ли араб, то ли кто… Вошел в салон, нервный, бледный, прямо желтый, в сопровождении юной смуглой жены и множества ребятишек. Понятно. Для прикрытия. Мол, я с семьей. Честный такой… А сам в глухом черном костюме. В июле. И в огромной чалме. Ну и что, что он потом оказался индийцем?! Индийский Гость. «Не счесть алмазов в каменных пещерах…» Сам сел впереди, а жену с ребятишками усадил в конце салона, где курят.
Что они вытворяли! Это были не дети! Бандарлоги! И сколько их там было, никто не мог бы посчитать. Они носились с бешеной скоростью. Прыгали, менялись местами, прятались. А маленький, обезьянка уистити, чирикал без пауз, высоко, резко, как милицейский свисток. Самые смелые пытались раскачать самолет. Ну? Очевидно же все! Продумано! Отрепетировано на тренажерах. Отвлекали внимание. Бдительность усыпляли. Чтоб их папашка — из чалмы, например, «узи»! И: «Всем оставаться на своих местах!» Интересно только, куда он самолет направит вместо Лондона? В Барнаул?
Стюардесса, хорошенькая длинноногая Ирочка, пыталась усадить детей. Но напрасно. Наконец она прошла к Индийскому Гостю.
— Сэр, это ваши дети?
Индийский Гость оглянулся и задумался, окинув подозрительным взглядом свою жену.
— Сэр, это ваша семья?
— Да, — неуверенно подтвердил Индийский Гость.
— Сэр, скажите вашей мэм, чтоб она усадила детей и пристегнула ремни.
— I don’t care, — с важностью магараджи отрезал тот.
Конечно, ему все равно. Он ведь о другом думает!
А Ирочка снова прошагала в конец салона.
— Мэм, прошу вас, успокойте детей.
Женщина беспомощно развела руками, покачала головой и сказала что-то на непонятном языке. Ирочка снова вернулась к Магарадже.
— Сэр, ваша жена не говорит по-английски. А я не понимаю ее хинди.
— Это не хинди! — обиделся Магараджа. — Это гуджарати!
Ирочка чуть не плакала.
— Сэр, если вы не успокоите детей, мы вызовем секьюрити, задержим вылет — и будет скандал.
— I don’t care, — снова ответил Магараджа.
Поняли? Если ему все равно, то что? Камикадзе!
— Но я не знаю гуджарати! — не унималась Ирочка.
Ну нет! — решила я. Еще чего! — решила я. Какой-то экстремист будет тут решать проблемы за мой счет. А моя мама в это время будет ему, гаду, еще и самолет под пузо держать!
— Я знаю гуджарати!
Вы видели тот фильм? Где он, так просто раскидав человек десять врагов своей страны, белоснежным платком промокнул уголок поврежденной в драке губы и тихо представился: «Бонд. Джеймс Бонд». Да? Видели? Помните? Так вот, эффект был такой же.
— Я знаю гуджарати! — и все. Даже нет. Тоньше все-таки, загадочнее. Вы тот, другой, фильм видели? Где «Пал Андреич, вы шпион?» А ответ? «Видишь ли, Юра…» Вот.
Я встаю, разъяренная, со своего места, прохожу в конец салона. И (десять лет обучения в общеобразовательной школе не прошли даром), как наша незабвенная математичка Изольда Михайловна Шкрянге, ору, заведясь с полоборотика, на самом что ни на есть русском языке, который велик и могуч. Что доказано ниже:
— Эт-то шо такое?! А ну-ка! сесть! всем! я! сказала! Я вам говорю или стенке говорю?! Бездари!!! По вас тюрьма плачет!!! Сели сейчас же! И тиха-а-а!!! Вас много, а я одна!!!
В салоне воцарилась такая тишина, как будто это не Магараджа, а я собиралась захватить самолет. Испуганные бандарложки быстро расселись по местам — их оказалось всего четыре. Дружно клацнули пристегиваемые ремни. Аплодисментов, как по голливудскому сценарию положено, не было. Но народ смотрел на меня с уважением. Магараджа достал то ли четки, то ли бусы и принялся молиться, недоброжелательно посверкивая на меня из-под чалмы. Еще бы! Я сорвала ему проект, к которому он, может быть, готовился всю свою жизнь.
А долетели мы благополучно. Потому что моя мама, как всегда, мысленно поддерживала самолет под пузо. А когда за дело берется моя мама, со мной ничего не может случиться.
Едем в Одессу
1
В часе езды от Черновцов есть маленький город на Днестре — Жванец Хмельницкой области. Едем рано утром. Прохладно. Осень. По дороге весело несется стайка мальчишек лет семи-восьми. Останавливаемся. Спрашиваю у самого маленького, вихрастого:
— Куда вы так рано?
Вихрастый:
— Ми? На річку. Рибалити.
Я:
— А чей же ты такой?
Вихрастый:
— Я? Жванецький.
Я:
— Ты смотри, такой маленький, а уже Жванецкий.
Вихрастый:
— А мы тут усі жванецькі.
Едем через Жванец и планируем приезд знаменитого землевладельца к себе в вотчину. Тут повесим лозунги «Истинному хозяину Жванца — достойную встречу!». Вдоль трассы поставим красивых девушек с цветами. Они будут визжать: «Ах! Барин Михал Михалыч сами пожаловали!»
Планировали мы вдохновенно. Дошли даже до права первой ночи. Но потом нас остановил гаишник. Я на всякий случай спросила:
— А вы — жванецкий?
Он сурово ответил:
— Нет. Я — хмельницкий. Ваше водительское удостоверение и техпаспорт, пожалуйста…
2
Вдоль дороги люди торгуют самым невероятным товаром: фруктами, овощами, синькой, цементом, водкой, кирпичами, пирожками и смехом рябой кобылы в мешке. Нажимаешь на кнопку — из мешка что-то ржет.
Недалеко от заправочной станции стоит замерзший маленький человек в тюбетейке и кутает нос в воротник пальто. Стоит как большая замерзшая птица. Продает что-то загадочное. На самодельной картонке надпись: «Восточные сладости».
