В этом сне я обычно стою на галечном пляже. Кажется, действие происходит на Санкции IV. Я наблюдаю за безмятежным ходом волн, когда внезапно их поверхность выпячивается, вздымаясь до самого неба. Я смотрю вокруг, но мои ноги будто вросли в землю. Рядом проходят и рушатся вниз курганы воды; они согласованно раскачиваются, своими плавными движениями напоминая черные мускулы. То, что вызывает это волнение, находится рядом, под неровной поверхностью моря. Во мне нарастает предчувствие, наполовину это холодный ужас, наполовину – само сострадание. Я больше не сомневаюсь: навстречу из глубины поднимается что-то ужасное. Но я просыпаюсь раньше, чем ЭТО достигает поверхности.
В ноге задергалась мышца, и я уселся поудобнее. Остатки навязчивого видения продолжали одолевать подсознание, словно в поисках более прочной основы для восприятия. По-моему, сон напоминал недавнюю дуэль с "умными" минами. Я будто вновь увидел, как поверхность моря встала дыбом от глубинного взрыва наших ракет. Да-а… В самом деле трогательно.
Ища совпадения, мозг начал ретиво метать на-гора картинки недавних боев. Я тут же отбросил все прочь. Бессмысленное упражнение. Добрых полтора года полной опасности службы на стороне Кареры оставили на психике глубокие шрамы и могли бы дать работу целому взводу психологов. Кошмары одолевали меня каждой ночью. Если бы не усвоенные еще в корпусе Посланников навыки самовнушения, я сошел бы с катушек за много месяцев до встречи со Шнайдером.
Что касается "мультиков" с военными воспоминаниями, то картины этого прошлого не для меня.
Откинувшись на спину, я постарался ни о чем не думать. Утреннее солнце уже набирало силу, неумолимо приближаясь к субтропическому полдню. Скала казалась теплой на ощупь. Свет пробирался сквозь мои полузакрытые веки так, словно я был еще в госпитале, у виртуального озера. Показалось, что я медленно плыву по течению. Время потеряло свой смысл.
Раздался треск коммуникатора. Не открывая глаз, я дотянулся до аппарата и нажал кнопку активации. И тут же почувствовал, что тело сильно перегрелось на солнце. По ногам стекал пот.
– Все готово, – услышал я голос Шнайдера. – Ты все еще на скале?
Рефлекторно, не желая того, я перешел в сидячее положение:
– Да… Ты уже вызывал меня?
– Все чисто. Кстати, должен сказать об украденных тобой скрэмблерах: просто чудо. Работают отменно. И думаю, нас еще ждут.
– Оставайся на связи.
В голове оставалось какое-то смутное воспоминание. Сон не хотел уходить. Приближается что-то ужасное… Выключив эту мысль одновременно с коммуникатором, я начал спускаться вниз.
Археология – наука необычайно мутная. Хотя в последние столетия технологический прогресс активно действовал на археологию как таковую, превратив "копание" кладов из обыкновенного грабежа в высокое искусство. По крайней мере именно в нашу эпоху люди отыскали следы легендарной марсианской культуры, разбросанные по безумно далеким планетам. В итоге мы нанесли на карты их останки, пользуясь при этом данными с автоматических кораблей, оснащенных чуткими сенсорами. Приборы видели марсианские города через многие метры скальных пород и даже на морском дне, под сотнями метров воды.
Потом мы построили куда более совершенные машины, способные определять значение находок совершенно загадочных и изучать то немногое, что от них осталось. Наконец, после пяти сотен лет практики люди начали ориентироваться в обретенном богатстве.
Но факты говорили следующее: найдите нечто интересное – и вы должны продолжать раскопки до конца, вне зависимости от чуткости ваших приборов. Собственно, при огромных капиталовложениях, сделанных корпорациями по дороге к пониманию марсианской цивилизации, раскопки никогда не давали больше, чем ночной набег на склад "Мадам Ми" по окончании распродажи.
Бывают по-настоящему интересные находки, и случается так, что за дармовщинку нужно платить.
Наконец, еще один факт. Отсутствие связи между разрушениями и самими марсианами. То есть отсутствие каких бы то ни было следов. Заинтересованные корпорации начали колебаться, требуя вернуть долю вложенных денег с каждого из освоенных миров.
В итоге крупные компании отошли в тень, предоставив Гильдии археологов копошиться в марсианском добре. Находки из раскопанных поселений постепенно истощались, а наведение порядка на раскопках больше никого не волновало.
Потом старались заниматься определенными местами, например, такими, как Раскоп-27. Название обозначало местность вокруг старой выработки с тем же номером, лет пятьдесят служившей археологической братии местом отдыха. Теперь этот раскоп находился в наполовину заброшенном состоянии, а выход "руды", относившейся к ксенокультуре, в основном состоял из мусора.
Изначально структура раскопа напоминала сороконожку непотребных размеров с кольцевидными, уходившими до горизонта поясами и хаотично расположенными опорными конструкциями. Именно такая картина открылась под нами на подлете к месту с западного направления.
Лежавшая внизу часть города выглядела скорее хвостом, опущенным вниз от основной структуры, и состояла из слепленных неопределенным и причудливым образом клубней. В целом это напоминало не поселение, а скорее проросшие на поверхности земли бетонные грибы или лишайники. Строения почти нигде не поднимались выше уровня пятого этажа. По большей части они выглядели давным-давно заброшенными, и все говорило о том, что усилия, приложенные к возведению построек, постепенно истощили энергию кипевшей здесь жизни.
Шнайдер заложил вираж, огибая стоявшие в начале раскопа скалы. Выровняв челнок, он начал снижение и пошел в направлении участка свободной земли между рядами столбиков, некогда ограничивавших посадочную полосу Раско-па-27. Вокруг нас клубами взметнулась цементная пыль, и я заметил, как в стороны полетели мелкие куски железобетонных плит полосы, не выдерживавших веса шаттла.
Корабль замер. Сквозь стекло кабины подмигивал одряхлевший навигационный маяк, запрашивая данные прибытия. Шнайдер не обратил на маяк никакого внимания и выключил основные двигатели. Встав со своего кресла, он с облегчением потянулся:
– Приехали, ребята. Все на выход.
Вслед за Шнайдером мы с Таней прошли в основной отсек, наблюдая за тем, как он застропил один из увесистых гранатометов, захваченных вместе с челноком. Мельком взглянув в мою сторону, он неожиданно подмигнул. Пришлось задать ему вопрос:
– Я думал, это вещи твоих друзей.
Таня смотрела туда же, куда и я. Выражение на ее лице показалось мне обеспокоенным. Шнайдер пожал плечами:
– Так и есть. Но вы же не будете с ними осторожничать так, как я.
– Великолепно, – заметила Таня, поворачиваясь ко мне. – У вас не найдется чего-нибудь менее громоздкого, чем эта пушка? Такое, что я могла бы нести самостоятельно? Или хотя бы поднять.
Приподняв полы куртки, я показал ей сразу два интерфейсных "Калашникова". Автоматы, выпущенные специально для подразделений "Клин", были принайтованы на груди в двух одинаковых кобурах по обе стороны.
