— Как? Почему? — испугался Прошка.
— А недавно в газете прописали: едет «мерседес» по шоссе, а по дороге курица бежит. Водитель понял, что не успеет притормозить, а она как припустит, только пыль столбом. Разобрал водителя азарт, нажал он на акселератор, помчался за несчастной птицей. Спидометр показывает сто, сто пятьдесят, двести километров в час — никакого толку, курица так и бежит впереди. Потом юркнула в какие-то ворота. Водитель «мерседеса» остановился, читает вывеску: «Птицеферма имени 20-летия Десятой пятилетки». Подошел он к воротам и спрашивает старичка сторожа: «Это ваша курица только что промчалась?» — «Знамо дело, чья ж еще?» — «М-да, такую и борзыми не затравишь». — «Дак новую породу у нас вывели, с ногами толстыми, чтоб американцев переплюнуть». — «Ну и как они на вкус — лучше американских?» — «Дак хто ж их знаить? Ведь не угонисся».
— Ладно, уговорил, — проворчал Мирон. — Раз уж последние из могикан…
Возможно, вечер и удалось бы спаcти, если бы не Нинка. Наверное, дурное настроение Мирона, сыгравшее роль запала в нашей последней ссоре, было вызвано более ранним семейным конфликтом. Во всяком случае, Нинка тоже вела себя странно. Она ни с того ни с сего вдруг начала цепляться к Ирочке с Татьяной, и после одной ее реплики, почти грубости, Татьяна замолчала и больше участия в беседе не принимала. Ирочка еще немного пощебетала, но в конце концов и до нее дошло, что ей попросту хамят. Она хотела было возмутиться, но, видно, Славка наступил ей под столом на ногу, потому что она вдруг умолкла на полуслове. Теперь уже никакие ухищрения не могли скрыть недостатка веселья в компании. Наше застолье стало поразительно напоминать поминки. Мирон молча наливался вином и мрачнел все больше, хотя, казалось бы, дальше некуда.
Взрыв произошел опять-таки по вине Нинки. В наступившей тишине вдруг громко и ясно прозвучал ее ядовитый вопрос:
— Мирон, ты не мог бы есть, не капая жиром на рубашку?
Мирон вскочил и без единого слова умчался прочь.
— Мирон! — позвала обескураженная Нинка.
— Да иди ты… — донеслось из темноты.
Все разом заговорили, пытаясь замять неприятную сцену. Теперь, когда монументальная фигура Мирона перестала подавлять присутствующих, говорить стало не в пример легче. Нас словно прорвало. Перебивая друг друга, мы начали нести всякую чушь и подняли невообразимый галдеж. Искусственное веселье забило ключом. Я сходила в палатку и принесла свечи. Генрих поставил на костре чай, Прошка исчез минут на двадцать и, порывшись в своих загашниках, вернулся с пакетом конфет, которые все общество приветствовало радостными воплями. Марк принес фонарики, и все по очереди потянулись в кусты отдать дань природе.
Мы вдруг как-то разом захмелели. Сковывавшее меня напряжение растаяло и сменилось бесшабашной удалью. Я громко смеялась, жестикулировала, как сумасшедшая, и все пыталась подбить собутыльников на какую-нибудь авантюрную выходку.
Наконец все утомились, и гости засобирались домой. Генрих, которого Машенька просила принести кое-какие детские вещи, решил проводить их до пансионата. Тут-то впервые и всплыл вопрос: «А куда же подевался Мирон?» Для очистки совести мы попробовали его дозваться, но ответа не получили.
— Наверное, он давно уже в пансионате, — предположил кто-то из Славок.
— Или сидит на берегу, — сказал Прошка. — В любом случае вы его встретите.
Мы распрощались, и гости с Генрихом ушли.
— Как ты думаешь, — спросила я Марка, — Генрих что-нибудь заподозрил?
— Не знаю. Он, конечно, не мог не почувствовать, что настроение у всех отвратительное, но чему он это приписал, трудно сказать. Тут Нинка нам на руку сыграла. После ее выходки Генрих почти наверняка решил, что она с Мироном в ссоре и этим объясняется его угрюмость.
— Да, логичное предположение. Может, кстати, так оно и было. Во всяком случае, сюда Мирон явился отнюдь не в радужном настроении.
— Я заметил.
Мы убрали со стола, перемыли посуду, посидели немного на берегу и разошлись по палаткам. Потом я проснулась из-за отсветов пламени, играющих на стенке палатки. Я вылезла наружу и увидела сидящего у огня Генриха. Лицо его было очень мрачным.
— Генрих, что стряслось? Что-нибудь с детьми?
— Нет, у них все в порядке. Мирон пропал. В пансионате его нет. Нина в панике.
— Ну, ты же знаешь Мирона. Он долго отходит. Наверное, ушел в другую сторону и сидит где-нибудь на берегу. Не беспокойся. Ночи теплые, что ему сделается?
— Он много выпил. И ушел без фонарика. Мог оступиться и что-нибудь себе сломать. Мог полезть купаться…
— Тогда вы нашли бы на берегу либо его, либо его одежду. Вы же ее не видели?
— Нет. Но он действительно мог пойти в другую сторону.
— Вот что: глупо сидеть тут и гадать, что могло случиться. Я разбужу Лешу, мы прогуляемся по берегу.
— Не надо никого будить. Я сам схожу.
— Ты за день уже нагулялся, хватит с тебя.
— Я не устал.
— Кому-нибудь другому это расскажи.
Из палатки выглянул Марк.
— Вы почему не спите?
— Мирон пропал. Раз уж ты все равно проснулся, может, поищем его на берегу?
— Отличная мысль! — раздался язвительный голос Прошки. — Мирон, Марк и Варвара встречаются в ночи! Я бы дорого дал, чтобы посмотреть на нежную встречу.
— Не ерничай. Лучше разбуди Лешу. Сам видишь, кроме вас, идти некому.
— Эх, всегда я! А ну поднимайся, бездельник!
Он не без труда растолкал Лешу, и они отправились на поиски.
Вернулись они уже под утро. Мирона нигде не было.
Как я ни старалась, заснуть мне больше не удалось. С рассветом я вылезла из спальника, запихнула в рюкзак канистру и уныло побрела в пансионат.
Уткнувшись взглядом в камни под ногами, я печально шагала по пустому пансионатскому пляжу и вдруг услышала чей-то окрик:
— Варвара!
Обернувшись, я увидела вылезающую из воды Машеньку.
— Решила искупаться, пока дети спят, а то потом ни за что от себя не отпустят, — пояснила она, заметив мой удивленный взгляд. — Мирон нашелся?
— Я тебя о том же хотела спросить. Он до сих пор не вернулся?
— Насколько я знаю, нет. Разве что ближе к утру… Ну признавайся, чем вы его так взбесили?
— Мы? Но почему именно мы? Он на Нинку обиделся.
— Нечего изображать тут святую невинность. Анри рассказал мне, что вы с Мироном весь вечер просидели нахохлившись, словно воробьи после драки. Нина отличилась потом. Так что давай кайся.
— Ну, было дело, поцапались мы. Но, Машенька, честное слово, он пришел уже злой как черт. Наверное, они с Нинкой поссорились.
— Не похоже. Я видела их незадолго до ухода Мирона. Ворковали, словно голубки, за ручки держались.
